8. Норманны являлись главным образом воинами и купцами, стремившимися к добыче и богатству, захватившими укрепленные поселения, изгнавшими местных князей, подчинившими окрестное население. Но события, изложенные под 862 г., не позволяют их назвать «основанием государства». Рюрик, Синеус и Трувор на севере Руси, Аскольд и Дир на Среднем Днепре, возможно, и другие варяги являлись не более чем властителями локально ограниченных, независимых друг от друга областей.

9. Культурное влияние скандинавов было ограничено высшим слоем и не распространялось вширь и вглубь на окружающий славянский мир. Сравнительная малочисленность варягов имела следствием их быстрое ославянивание. В русской топонимике немного заимствований скандинавского происхождения и только в Новгородской и соседних северных землях. Все значительные пункты, где находились скандинавы, носят славянские или финские названия.

10. Варяги чрезвычайно ускорили тот процесс, который привел к формированию огромного государственного образования между Киевом и Новгородом. Своими предприятиями, охватывавшими восточноевропейские пространства, варяги способствовали сближению восточнославянских племен. Господство как таковое при их участии значительно усилилось. Спорадически взимаемые военные контрибуции там, где сложилась государственная организация, стали превращаться в регулярно взимаемую дань. Она давала содержание дружине и поставляла варягамнорманнам товары для торговли. Равномерное установление господства над огромными пространствами Восточной Европы совершалось силами скандинавов.

11. У отдельных восточнославянских племен вследствие угрозы скандинавских пришельцев могло произойти более тесное сближение и развитие собственных форм господства, которые были бы пригодны для того, чтобы противостоять внешнеполитическим притязаниям. Определенные сдвиги в развитии сельского хозяйства могли способствовать дифференциации восточнославянского общества. Рядом со скандинавскими политическими образованиями, в которых очень рано стали участвовать финские, славянские и балтские элементы, возникли местные самостоятельные политические образования без скандинавского слоя. Они долго противостояли властным притязаниям киевских князей.

12. Государства, знать которых состояла из варягов и славян, объединились для защиты от степных кочевников и освобождения от хазарской дани, для постоянного функционирования пути «из варяг в греки». По мере того как развитие вело к формированию внутренне прочной империи (Grossreich), влияние скандинавов уменьшалось. В качестве воинов и дипломатов на службе древнерусских князей, путешествующих купцов они превращались во внутренний фактор истории Киевского государства.

В соответствии с такими выводами Х. Рюсс обобщил: невозможно определить, чье участие в возникновении Киевского государства сыграло более важную роль – славянское или скандинавское. Только признание славяно-скандинавского политического, социального и культурного синтеза сможет вывести норманскую проблему из взаимопротиворечащих «националистических» представлений. Не варяги основали Киевское государство, но и не славяне (с балтами и финнами) без скандинавского влияния путем автохтонного развития. Оба эти элемента в едином, трудно постигаемом процессе совместно основали, распространили и укрепили господство киевских князей.

И. П. Шаскольский характеризовал концепцию Х. Рюсса как положительное явление в историографии «норманской проблемы». Игорь Павлович отметил изменения в норманистских формулировках: отказ от идеи основания Древнерусского государства варягами и формирование его как следствие славяно-скандинавского или скандинаво-славянского синтеза. Всё же в таких представлениях об организующей роли норманских князей и их дружин Шаскольский прослеживал влияние давнего мнения о более высоком уровне развития Скандинавии по сравнению с восточнославянскими землями.

Но и в критических замечаниях И. П. Шаскольского прослеживается действие давних для конца ХХ в. антинорманистских идей: сомнения в скандинавском происхождении имени Игорь, в Рюрике как основателе династии и достоверности летописной преемственности его потомков, в идентификации русов восточных источников и скандинавов.

В той же статье «“Варяжский вопрос” в зарубежной историографии (1965–1990)» И. П. Шаскольский проанализировал содержание статей Г. Шрамма, посвященных вопросам норманской теории. Основное достоинство его работ Шаскольский видел в стремлении углублять научную аргументацию. Темами этих статей стали: особое значение скандинавов в формировании Русского (Древнерусского) государства и появление восточноевропейских городов на транзитных путях вследствие дальней торговли. По мнению Шрамма, скандинавского происхождения были: названия некоторых городов, термин варяг (наемный скандинавский воин), имена Рюрик, Синеус и Трувор, этноним Русь. Особые исследования он посвятил локализации «русского каганата» 830-х годов или государства Рос в Среднем Поднепровье, а также значению скандинавов в формировании пути «из варяг в греки».

В качестве недостатка историографического раздела работ Г. Шрамма И. П. Шаскольский отметил, что он, как и многие западные ученые, не видит различий между дореволюционными историками-антинорманистами и советскими учеными, которые объясняли возникновение государства результатом внутреннего процесса социально-экономического развития местного общества. Не учитывал он также работы нового поколения отечественных ученых, которые не отрицали участия норманнов в этом процессе и в результате археологических, исторических и филологических исследований сделали выдающийся вклад в накопление фактических материалов по «норманской проблеме». Шаскольский перечислил таких исследователей: А. Н. Кирпичников, Г. С. Лебедев, И. В. Дубов, Е. Н. Носов, Е. И. Рябинин, Т. А. Пушкина, Е. А. Мельникова, Т. Н. Джаксон. К ним можно добавить Г. В. Глазырину, В. Я. Петрухина, В. А. Булкина, А. В. Назаренко и других.

Признавая большое значение международной торговли и транзитных путей в Восточной Европе в процессе становления Русского (Древнерусского) государства, И. П. Шаскольский обоснованно критиковал Г. Шрамма за его преувеличение роли норманнов в этом процессе, за необоснованность мнения о скандинавском происхождении названий древнерусских городов.

Наряду с этими и другими критическими замечаниями в наблюдениях И. П. Шаскольского в связи с исследованиями Г. Шрамма прослеживаются недостатки давней антинорманистской критики, впрочем, теперь в смягченных формулировках: