Шрифт:
Мамонтов про себя подумал, что бравый офицер с внешностью домашнего репетитора ничего не добьется с блистательной Меланьей Скалинской. Хотя как знать? Вдовы, вдовы, что у вас на уме, что на сердце?
– Аликс, иди сюда, – Меланья царским жестом подозвала к роялю свою родственницу. – Скрипка – это тебе. Сыграем Шуберта.
– Хорошо, как скажете, – кивнула Аликс.
– Я бы хотела, чтобы мсье Дроздовский сел за рояль. Но он повредил руку на скачках, – Меланья глянула на перевязь Дроздовского. – Поэтому в аккомпаниаторы нам с Аликс придется взять…
Она оглядела зал поверх гостей и сделала такой повелительный нетерпеливый жест рукой, словно поманила охотничьего пса.
Из-за спины ливрейных лакеев возник молодой человек. Лицо его еще сохранило следы театрального грима. Мамонтов узнал в нем того самого актера, который играл Вакха в пьесе.
Однако сейчас он уже успел скинуть с себя и венок, и шкуру рыси, надел ливрею. И даже в этом своем рабском одеянии он поражал взор красотой и статью.
Молодой человек вежливо поклонился гостям, сел за рояль. Взял ноту – и Аликс тронула смычком скрипичные струны, настраивая скрипку.
– Как же, повредил руку на скачках, – язвительно шепнул барон Корф, – у него там пуля в руке. Он дрался на дуэли. Из-за нее. Скалинской. Не спрашивайте с кем. Это очень знатная особа, приближенная ко двору. Дроздовского едва не разжаловали. Только боевые заслуги и уберегли. Но его удаляют из столицы и из Москвы, переводят куда-то в глушь. В какой-то полк пехотный.
– А молодой красавец за роялем – это ее крепостной актер? – спросил Александр Пушкин-младший.
– Он ее дворовый человек, – ответил Корф. – Холоп. Что-то вроде лакея. Но видите, на все руки мастер. И декламирует на сцене, и, я слышал, хорошо говорит по-французски и музицирует.
Меланья настроила виолончель. И кивнула – начали!
Франц Шуберт.
Клавдий Мамонтов замер.
Как они играли это трио! Как они играли все втроем – слаженно и вдохновенно. Густая как мед мелодия, где столько силы и огня, страсти, но совсем нет нежности… никакой сентиментальности.
Но вот скрипка вступает, и все мгновенно меняется – нежность и страсть… нежность… и печаль… и еще что-то… Из далей нездешних… И опять словно вопрос-ответ. Но спрашивает уже скрипка, настойчиво, отчаянно, а рояль отвечает. И как-то все тщетно, размыто… И снова мелодия полна печали и страсти… Недомолвок, огня, что сжигает дотла… А затем все три голоса сливаются и ведут мелодию вместе, расходятся, сходятся, виртуозно разыгрывают каждый свою вариацию – рояль, виолончель, скрипка… Чтобы в конце уже окончательно соединиться в одно целое. И, затихая в аккордах, умолкнуть… словно умереть вместе…
Шуберт…
Клавдий Мамонтов ощутил жар в сердце.
Гости аплодировали.
– Говорят, Франц Шуберт написал это трио перед смертью, – сказал Пушкин-младший. – И никакой тьмы. Но и света нет. Словно зимние сумерки. Закат.
Барон Корф усмехнулся, видно, подумал, что для офицера лейб-гвардии Конного полка собеседник выражается чересчур поэтично. Ну да батюшка был какой… Кровь – она всегда о себе заявит.
Гости окружили разрумянившуюся Меланью – восторг, восхищение, триумф.
Ее крепостной куда-то пропал – словно его ветром сдуло. Аликс убрала скрипку в футляр.
– Как вы играли! – сказал ей Клавдий Мамонтов.
– Вам понравилось? – спросила она, оглядывая зал.
– Не то слово. Я никогда ничего подобного не слышал. Ни на одном концерте.
– Это просто все так вышло случайно. Сложилось, – на эти восторженные слова Аликс лишь вежливо ему улыбнулась.
Гостей покорнейше приглашали пройти в столовую – отужинать. Но никто не торопился покидать театральный зал. Старые крепостные актеры и актрисы, как были в обличьях нимф и сатиров, снова явились с флейтами, кларнетами и скрипками. У той, что играла нимфу Галатею, был в руках тамбурин. А у актера, изображавшего циклопа Полифема и соскочившего наконец с ходулей, барабан.
Они заиграли то, что хорошо знали и умели – Рамо Les Indes Galantes [2] .
Старомодная мелодия наполнила зал. Это была уже совсем иная музыка – словно из пропахшего канифолью театрального сундука. И Мамонтову, еще полному впечатлений от шубертовского трио, хотелось, чтобы старики актеры немедленно умолкли.
Но крепостные актеры играли как умели на своих флейтах и кларнетах. И барабан отбивал четкий ритм.
Лакеи разносили гостям померанцевый лимонад.
2
Имеется в виду «Галантная Индия» – опера-балет французского композитора эпохи барокко Жана-Филиппа Рамо, написанная на текст либретто французского драматурга Луи Фюзелье.
Свечи оплывали.
Мамонтов опять увидел того самого Вакха – на этот раз в ливрее лакея с подносом в руках. Он подошел к Аликс и смотрел на нее с высоты своего роста, чуть наклонившись к ней, улыбаясь и предлагая лимонад.
А она смотрела ему прямо в глаза.
Вообще так не принято.
Кто смотрит так на своих слуг?
На холопов?
Аликс взяла с подноса бокал с лимонадом.
– Макар, ко мне!
Это громко, повелительно произнесла Меланья Скалинская и щелкнула пальцами, словно кастаньетами. И когда бог Вакх в лакейской ливрее подошел к ней, оставив Аликс, она тихо отдала ему какой-то приказ. Как хозяйка своему дворовому человеку.