Галантная музыка Рамо звучала в полную силу, внезапно обретая мощь и страсть, словно крепостные актеры тоже хотели показать в последний раз перед новой напастью – перед этой самой неведомой ВОЛЕЙ, бедой грядущей, неминучей — на что они способны.

И эта ритмичная тревожная отрывистая мелодия не дарила ни покоя, ни умиротворения.

Клавдий Мамонтов внезапно подумал – какие-то события на пороге.

И они не принесут счастья.

Только боль.

Но не тьму.

Наши дни. 30 декабря.

Три года назад

Москва. Большой театр

30 декабря по традиции в Большом театре давали «Щелкунчика». На этот спектакль перед Новым годом собираются все, все, все. Свет, полусвет, элита, подполье, андеграунд, дипкорпус, федералы и регионалы, топ-менеджеры госкорпораций, генералитет, сенаторы, консерваторы, патриоты, либералы, славянофилы и западники, постмодернисты и коммунисты, либертарианцы, преторианцы, анархисты, чекисты, сталинисты, бизнесмены, «силовики» и «слабаки», их бабы, их жены, их любовницы, их содержанки, девочки из эскорта и просто граждане, еще способные снять с себя последнюю рубаху и выложить за билет астрономическую сумму. Выползают даже из каких-то потаенных секретных кремлевских щелей на свет божий ФСБ и ФСО.

Всем, всем хочется посмотреть балет «Щелкунчик». Всем приятно, празднично, всем «новогодне». Все же божьи создания (даже ФСБ), наделенные пытливым умом и любопытством.

Теща губернатора Камчатского края – женщина пожилая, простая, из рабочего класса, чья жизнь кардинально изменилась с тех пор, как младшая ее дочь, получив хорошее образование, вдруг вышла замуж за крупного федерального чиновника, сосланного в «камчадалы» представлять закон, государство и право, насаждать порядок и утверждать благочиние, с замиранием сердца созерцала Большой театр. Всю эту новоявленную позолоту и блеск, весь этот имперский шик, бьющий в глаза, словно свет лампы, направленной в лицо во время допроса на Лубянке.

Теща обмирала и не могла поверить глазам своим – вот сидит она одна в ложе (зять и дочка тоже хотели лететь в Москву, но в последний момент зятю подвалило губернаторских хлопот, и они сдали авиабилеты). Сидит одна – губернаторская теща… как эта из сказки Пушкина про корыто… как столбовая дворянка, нет, как владычица морская!

В Москве теща губернатора за всю свою долгую жизнь не была ни разу. А Большой театр видела – что греха таить, – по телику, но давно. Во время ГКЧП. «Лебединое озеро».

А тут бах! «Щелкунчик»!

Губернаторская теща старательно разглядывала партер, ища знаменитостей и «випов», затем обернулась к царской ложе. А потом ее внимание привлекла пара в ложе соседней.

Мужчина – лет пятидесяти, крупный, широкоплечий, атлетически сложенный, в черном дорогом костюме, при галстуке. И его спутница в нарядном платье. Теща губернатора своим внутренним женским чутьем поняла – мужчина много чего отдал бы, чтобы оказаться сейчас лет этак на десять моложе.

Но выглядел он хорошо. Очень сильный, сразу видно, и словно весь на пружинах – подвижный, ловкий. И это несмотря на зрелый возраст. Лицо не слишком примечательное, но мужественное. У него были высокие острые скулы. А когда он обращался к своей спутнице, то становился очень тихим. Нет, он не смущался, не тушевался, но как-то затихал весь… Словно убавлял громкость. И его лицо озарялось улыбкой, и улыбка – мальчишеская – ему шла.

Наблюдательная теща губернатора обратила внимание и еще на пару деталей. Красивые кисти с длинными пальцами у этого незнакомца. Вот только на костяшках пальцев и на суставах фаланг – мозоли. А на его левом запястье красовались часы на потертом кожаном ремешке. Старые часы «Полет». Они представляли собой странный контраст с дорогим костюмом и модным, столь же дорогим галстуком. А здесь, в театре, где в ложах пускали пыль в глаза друг другу золотыми «ролексами» и драгоценными «швейцарцами», эти часы выглядели почти как стеб. Или намеренный вызов.

Спутница что-то говорила ему, указывая на расшитый золотом занавес. А мужчина вдруг сделал такой жест – как фокусник – словно поймал нечто в воздухе. Раскрыл свой кулак и протянул ей.

Конфета на ладони. Грильяж. Зелененький фантик.

Спутница заулыбалась и взяла конфетку. Теща губернатора вздохнула – эх, ясно все как божий день…

И в этот миг в соседнюю ложу вошли четверо мужчин. Похожие друг на друга, как клоны из пробирки – все в синих костюмах, крепкие, высокие, этакие качки, с короткими армейскими стрижками. И каким-то сонным и одновременно алчным выражением лиц – словно стая. Они сгрудились в ложе вокруг мужчины и его спутницы. Один из них что-то ему сказал негромко – теща губернатора не расслышала. Остальные расположились так, что отрезали выход из ложи. У двух к ушам были прицеплены микрофоны, чтобы разговаривать по мобильному или рации дистанционно.

Мужчина в черном костюме поднялся. А они все сразу сунулись к нему. И теще губернатора это все как-то крайне не понравилось. Сравнение пришло на ум – она по телевизору видела в передаче про животных, как стая гиен окружает льва. И когда одни вьются вокруг него, визжа и хихикая, отвлекая, другие норовят впиться ему в подбрюшие, чтобы вырвать кровавый кусок.

Спутница мужчины тоже хотела встать с кресла, но он заслонил ее собой. Предводитель «клонов» наклонился к его уху и опять что-то сказал, ухмыляясь. И в следующий миг мужчина в черном костюме схватил его за грудки, за галстук. Неизвестно, что бы произошло дальше, но в ложу заглянула билетерша. И теща губернатора громко сказала ей: «Тут пьяные какие-то! И когда нализаться успели?» Она ткнула программкой в сторону «клонов», билетерша воззрилась на них. И они сразу ложу покинули. Были – и нет.