Одна из таких «подружек» оказалась весьма интересной персоной. История с ней была такая.

У Дамочки по всей квартире было расставлены большие (думаю, размер их колебался от 8–10 до 20–25 дюймов) фарфоровые куклы, которыми она весьма гордилась. Куклы были разные. Были мужчины, и были женщины. Были современные, и были подделки под старину. А как роскошно были они одеты: шелк, бархат, кожа, вышивка. Дамочка говорила, что это авторская работа и каждая кукла существует лишь в единственном экземпляре. Еще сказала, что они очень дорогие. Но об этом можно было и не говорить – это было видно даже такому несведущему в этом человеку, как я. Работа была действительно высокохудожественная. И живя у Дамочки, я часто останавливался просто чтобы полюбоваться на эти скульптуры (называть из куклами у меня язык не поворачивался).

И вот однажды Дамочка сообщила мне, что она говорила обо мне с женщиной, которая делает этих кукол (я сразу же прозвал ее мастерицей-кукольницей), и та хотела бы со мной проконсультироваться из-за того, что стала быстро уставать. Я, разумеется, был не против и даже напросился к ней в гости, когда Дамочка сказала, что Николь делает кукол прямо у себя дома.

Николь оказалась изящной женщиной лет тридцати пяти. Тоже достаточно странная персона: француженка, переехавшая из-под Парижа в небольшой ирландский городок. Впрочем, не мне об этом говорить… Она жила здесь вместе со своим мужем, здоровенным рыжим ирландцем (просто классический тип), явно добродушным и явно не дураком подраться и выпить.

На мою просьбу показать как она делает такую красоту Николь откликнулась с большим удовольствием и мы пошли к ней в мастерскую. Я попросил разрешения присесть в уголке и, если это возможно, показать мне различные этапы работы. Сам я руками умею делать три вещи: лечить людей (ставить иглы и делать точечный массаж) и наоборот, ухудшать им здоровье (вплоть до летального исхода), а также по-любительски готовить. В общем, можно сказать, что ничего не умею. Но зато мне очень нравится, когда кто-то умеет и я очень люблю на это смотреть. Впрочем, смотреть на то, как мастер что-то делает, всегда приятно.

По-моему, Николь была только рада заинтересованному зрителю. В работе у нее одновременно было несколько кукол, так что она показала мне сразу несколько «процедур». Сначала она отлила несколько частей для новой куклы и даже поставила какую-то часть в печь на отжиг. Она показала, как кроит и вышивает куклам одежду, как кроит им обувь и перчатки. При мне она «построила» такую шляпку, которая сама по себе представляла произведение искусства. Все это длилось не менее восьми часов. Я тихо сидел в уголке, а Николь, кажется забыв обо мне, трудилась, не останавливаясь. Ее рыжий муж несколько раз пытался оторвать ее от этого процесса, но сделать это ему удалось лишь к вечеру. А я был в восторге, тем более, что уже знал, как нужно сделать так, чтобы Николь перестала быстро уставать. И сделать это было просто.

Когда мы перешли в гостиную пить чай (хотя была примерно полночь, Николь с явным неудовольствием оторвалась от работы), я рассказал им историю о том, как однажды мой учитель Ван давал лечебные рекомендации прямо «на ходу».

Дело было так. Когда Ван ходил в деревню лечить, он брал меня с собой, чтобы я учился ремеслу. И вот однажды он при мне «тормознул» человека прямо на улице. Он велел ему повернуться к солнцу и высунуть язык. Внимательно осмотрев его, он изрек: «Явное переутомление. Меньше работать, больше отдыхать. Меньше переживать, больше пребывать в покое. Хорошо питаться и радоваться жизни». Потом похлопал обалдевшего от такого осмотра крестьянина и пошел дальше.

– В вашем случае, – обратился я к Николь, – рецепт еще проще и короче. То, что вы любите свою работу и делаете ее с наслаждением, – это прекрасно. Но запомните три слова: нужно научиться останавливаться. Будете выполнять эту рекомендацию и все сразу станет легче.

– Так просто? – удивилась Николь.

– Ну, если нужно сложнее, то можно и сложнее. Во-первых, если вы научитесь останавливаться, то автоматически будете меньше работать и больше отдыхать. Это, так сказать, видимая или явная часть рецепта. Но есть у него и скрытая, но от того не менее важная часть, которая относится к уму. Кстати, думаю, вы обратились ко мне как к восточному врачу, но отвечу я вам как врач западный. Так вот, западная психология считает, что у человеческого ума есть три основных способа борьбы с эмоциями: подавить (или сдержать) их, выразить и избежать.

Подавление – это сознательное «запихивание» чувств поглубже. Сдерживание – это то же самое, только оно происходит бессознательно, само собой, можно сказать, что это защитная реакция организма: когда эмоция становится для него труднопереносимой, он «заталкивает ее в закрома и делает вид, что он про нее забыл, что ее как бы нет». Хотя она, конечно, есть и может вырваться в самый неподходящий момент.

Выражение – это «выведение» чувств наружу путем их «выговаривания», иногда даже «выкрикивания», или выражение их через тело. Например, классический семейный скандал с криком, истерикой и битьем посуды.

Но больше всего нас интересует избегание, ибо это именно то, что делаете вы, Николь. Избегание – это отвлечение от чувств, так сказать, бегство от них. Делаться это может множеством разных способов. За счет разного рода развлечений, позволяющих человеку отвлечься от своих внутренних проблем. Есть способы избегания, которые не одобряются обществом, например, пьянство. Есть такие, которые оно одобряет, это могут быть занятия спортом, путешествия, работа в саду и тому подобные вещи. А есть те, которые считаются чуть ли не доблестью, например, (как в вашем случае) трудоголизм. Так что заменой вашей избыточной работе вполне может стать отпускание лишних и ненужных вам эмоций. Тогда и «научиться останавливаться» будет значительно легче.