— Надеюсь, не моей! — Она презрительно изогнула брови. — Думаете, у этого Джонатана Кука есть ее телефон?

Лицо Фрэн мгновенно побледнело, когда она прочитала жажду убийства в моем взгляде — сразу же, едва я начал приподниматься со своего стула.

— Уже бегу! — проворковала она и выбежала в чулан, который я с помпой именовал приемной. Через тридцать секунд мой телефон зазвонил, и Фрэн заявила, что Кук на проводе.

— Да? — услышал я холодный, можно сказать замороженный, голос через несколько секунд.

— Мистер Кук, — начал я напористо, — я — Дэнни Бойд из “Сыскного бюро Бойда”, и мне необходимо сейчас же встретиться с вами.

— Зачем? — спросил голос все так же равнодушно.

— Это очень важно! — сообщил я ему. — Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, но речь идет о вашей жизни и смерти.

— Вы пьяны, мистер Бойд?

— Нет, и я не шучу. Это...

— Возможно, вы спятили?

— Послушайте! Я...

— Если вы в здравом уме и не пьяны, мистер Бойд, то, мне кажется, у вас нет законной причины беспокоить меня. Не делайте этого больше!

Во второй раз в течение десяти минут со мной не хотят говорить и вешают трубку! Я оставил телефон в покое, закурил сигарету, встал из-за стола и, подойдя к зеркалу, висящему на стене, стал тщательно изучать свой профиль. Он почти не изменился — подлинное воплощение мужского совершенства — правда, с правой стороны это не так бросалось в глаза, как с левой, да и короткую стрижку я сделал совсем недавно. “Итак, что же произошло?” — недоумевал я.

Меня оторвал от размышлений быстрый стук высоких каблучков — Фрэн вернулась в кабинет.

— Дэнни, — сказала она укоризненно мгновение спустя, — вы еще не подмахнули эти письма?

— Ответьте честно, пусть даже это причинит мне боль. — Я повернулся к ней и достаточно долго демонстрировал свой профиль слева. — Вы в последнее время замечаете какие-нибудь изменения в моем облике?

— Никаких, — ответила она язвительно. — Тот же невыносимый эгоизм, питающийся иллюзиями насчет собственного неотразимого шарма. Тот же мозг с одной извилиной и взгляд-рентген. Если бы тот, кто изобрел непроницаемый нейлон, знал о вашем существовании, он свихнулся бы при мысли, что природа его опередила!

— Тогда почему, внезапно и без причин, люди начинают ненавидеть меня настолько сильно, что бросают трубку прежде, чем я успеваю вымолвить хоть слово? — спросил я с горечью.

Фрэн слегка пожала плечами.

— Полагаю, виной всему ваша репутация, Дэнни. Слишком многие о вас наслышаны, чтобы рисковать своим добрым именем, разговаривая, пусть даже по телефону.

— Я звоню этому типу, потому что хочу спасти ему жизнь, а он бросает трубку, — грустно размышлял я вслух. — Вряд ли можно сильнее возлюбить ближнего, а он плюнул мне в душу.

— Это Джонатан Кук? — осведомилась она.

— Кто же еще?

— И вы хотели спасти ему жизнь?

— Разумеется!

— Тогда почему бы вам не отправиться и не повидать его? — предложила Фрэн с убийственной логикой. — В этом случае повесить трубку ему уже не удастся, не так ли?

— Придется так и сделать, — сказал я решительно. — Весь день напролет я вел себя благородно, зачем же портить концовку? Лака Тонг хотела нанять меня для убийства, но я отказался. А сейчас узнал, что она наняла другого фрукта для выполнения этой работенки. Так что последнее, что я могу сделать для своего ближнего, то бишь Кука, — это защитить его в трудный час.

— Надеюсь, не задаром? — Фрэн скептически уставилась на меня.

— Вы что, шутите? — огрызнулся я.

"Палм-отель” находился в двух кварталах от Тайме-сквер, и если он и знавал лучшие дни, то это было еще до моего рождения. Меня осенило: свое название он получил из-за двух покрытых пылью и заброшенных пальм в горшках, которые стояли в холле по обе стороны, от входной двери. Там же находился и портье, явно не смотрящийся на фоне даже этих пальм, и моей первой мыслью было, что кто-то просто оставил здесь восковую фигуру во время капитального ремонта отеля, который производился в период третьего срока правления президента Рузвельта, — и так и не вернулся за ней. Но тут на его желтоватой щеке дрогнул мускул, и я слегка приободрился.

— Вы хотите снять номер? — прокаркал он.

— Здесь? — Я пожал плечами. — У вас черный юмор, приятель!

— Да, здесь, в Уолдорфе. — Он изящно поковырял в зубах пилкой для ногтей. — Вы продаете что-нибудь?

— У вас остановился мой друг, — сказал я ему — Джонатан Кук.

— Да ну?

Разве кто-то однажды не сказал: тише едешь — дальше будешь? Я закурил сигарету и скрепя сердце принудил себя снова взглянуть на портье. К тому времени он усердно ковырял пилкой для ногтей в другом углу рта и, казалось, на полном серьезе намеревался продырявить себе челюсть, невзирая на возможный летальный исход.