Опыт №2. Ученик Павлова – Анохин, перешёл от внешних проявлений динамической стереотипии к внутренним. Последователь Павлова усердно искал внутреннее проявление стереотипии и результатом его деятельности стала схема приведённая ниже.

Если разобраться акцептор результата действия крайне прост. На пусковой стимул для принятия решения влияет с одной чаши весов мотивация, а с другой ассоциации, вызванные памятью. Дальше же всё по кругу: действия – результат – обработка результатов. И дальше по схеме, кроме одного «но». При достижении определённого результата – обратная афферентация от его параметров распространяется к вставочным нейронам, составляющим сам этот акцептор результата действия, в которых (нейронах) возбуждение сохраняется длительное время.

Опыт №3. Если Павлов создал физиологию элементов действий, то известный советский физиолог, специалист в области биомеханики движения, Николай Александрович Бернштейн создал физиологию, распространяющуюся на высшие формы психической деятельности – сложные действия и навыки. Бернштейн разработал метод циклографии (метод исследования движения людей) с применением кинокамеры, который позволял подробно зафиксировать все фазы движения людей и животных. Его труды стали толчком к более подробному изучению работы мозга в управлении движениями.

Это всё хорошо, но как-то мало описывают понятие динамического стереотипа в моём понимании. Ниже приведено исследование, которое наглядно демонстрирует то, что определённые действия ведут к тем же действиям через день, два и дальше.

Опыт №4. В 1971 году Ф. Зимбардо из Стэнфордского университета провёл исследование, которое в последующем стало знаменитым и скандальным, «тюремный эксперимент». Исследована была природа насилия и жестокости в определённых и недвусмысленных ситуациях. Показало же это исследование, что человек склонен «выполнять» свою социальную роль, хоть и под действием авторитетов, поскольку для достоверности и правдоподобности эксперимента пригласили консультантов. Это были зэки и охранники, все из них с тюрьмой были знакомы не понаслышке. Поэтому консультации как себя вести подопытным перед участием в столь сомнительной авантюре оказали действенных эффект.

Мотивация подопытных была в размере 15 долларов в день, на это откликнулись около 80 претендентов с последних курсов, выбраны и разделены (жребий, на заключённых и охранников) были 24 студента из Канады и США. Эксперимент проходил в подвале Стэнфордского университета. Было сделано всё, чтобы создать атмосферу тюремных камер, также ограничили перемещения «заключённых» только подвальным коридором (ели, физические упражнения и т.п.). Начало же было дано приездом полицейских утром в дома «заключённых», они были заключены, раздеты и обыскали их, после же надели униформу. Охранникам так же дали все атрибуты данной профессии: палки, ключи от камер и завышенное самомнение (шутка).

В ходе эксперимента отношения между охранниками и заключёнными приобрели однозначных характер для этого места. Самомнение охранников возрастало изо дня в день, относились всё хуже и хуже. Через несколько дней «заключенные» стали бунтовать. Они забаррикадировались внутри своих камер, приставив койки к двери. Охрана поливала их водой из противопожарных шлангов. После этого кровати вообще были вынесены из камер. Охрана установила дополнительное правило – выгуливать заключенных только ночью. Некоторые из «заключённых» уже на пятый день эксперимента требовали выйти из него.

Филипп Зимбардо не ожидал такой стремительной трансформации в каждой группе добровольцев. Позднее написал в отчете эксперимента: «Что наиболее удивляет в экспериментальной псевдотюрьме, так это легкость, с которой возникает садистское поведение у совершенно нормальных молодых людей и эмоциональная патология среди тех, кто тщательно был подобран по признаку психологической стабильности». На шестой день пришлось досрочно закончить эксперимент – ради блага всех, кто принимал в нем участие. По мнению многих моралистов, он был крайне неэтичен. Более того, он вызвал у здоровых и образованных молодых людей длительный физический и эмоциональный стресс, поэтому тюремный эксперимент никогда не был повторен вновь.

Этот опыт показывает как ситуативность нашего мировоззрения, так и всю красу динамического стереотипа.

Динамическая стереотипия диктует нам, что существует некоторый сигнал (знак) из фактической действительности. Знак, который подходит под конкретного индивида и вызывает в нём набор эмоций. Эмоции порождают действия, которые в свою очередь приведут к этому же факту, с которого начинали. Факт ведёт к факту.

Знак – щёлк и зажужжало. Это может быть что угодно:

1. Мнение авторитета, начальника.

2. Обязательство перед социумом.

3. Игра с иерархическим инстинктом.

4. Игра с ресурсами или их дефицитом.

5. Игра с потребностью в восхищении.

6. Парадокс или незаконченность системы.

Мы все разные и на нас по-разному действуют сигналы внешнего мира.

Насколько это будет устойчиво – это вопрос (он раскроется в опыте Ухтомского, в главе о мифе силы воли). Не следуя динамическому стереотипу активизируются ядра (центры) тревоги. За ними идут раздражения и стресс, после возвращения к привычным действиям. Раздражение в этом плане – это вопрос неправильно поставленных требований. Жизнь у нас меняется, а если еще точнее – ситуации, поэтому эту теорию (Павлова, Анохина) стоит всегда рассматривать с оценкой ситуации, в которую мы погрузились. То, что мы большую часть жизни стремимся к динамической стереотипии (из-за праздности мозга и что мы заинтересованы больше в положительном, чем в отрицательном) – это факт, такой же как и то, что мы имеем ситуативное мировоззрение (в котором мы тоже стремимся к стереотипии об этом более подробно в главе «Личности нет»).