Шрифт:
– Какая ты горячая, – пробормотал он, осыпая поцелуями ее шею, – а этот идиот Дженкинс хотел тебя погасить…
– Разве ты не хочешь того же самого? Он отрицательно помотал головой, не отнимая своего полураскрытого рта от ее припухших губ.
– Вовсе нет, Санни, я хочу, чтобы ты стала еще горячее… я хочу быть в самом центре твоего пламени…
Внутри ее поднялась волна ответной жаркой страсти, она с трудом боролась с собой, упрямо стараясь не замечать сладкой дрожи, бившей все ее тело…
Он расстегнул ее блузку и вытащил из-под пояса юбки.
– Нет, не надо, – слабо запротестовала Санни.
– Почему не надо?
– Потому что я тебя ненавижу, – неуверенно ответила она.
– Ладно, если тебе не нравится любить меня, тогда попробуй ненавидеть, – тихо прошептал он, лаская ее грудь.
– Нет, не надо… – застонала она.
– Ты хочешь, чтобы я остановился?
– Да…
– Так и не попробовав тебя по-настоящему?
– Да…
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
– Да…
– Нет, ты этого не хочешь.
– Хочу…
Прижавшись губами к ее уху, он положил ладонь чуть ниже ее талии пальцами вниз.
– Ты все еще хочешь, чтобы я остановился?
– Да…
– Санни, я ведь доставляю тебе громадное наслаждение одними только пальцами… только прикосновением…
– Нет, не надо.
– Ты не хочешь, чтобы я потрогал тебя между ногами, где ты вся горячая и влажная?
– Нет, – всхлипнула она, едва владея собой.
– Какая же ты лгунья, Санни Чандлер, – хриплым шепотом проговорил он ей в самое ухо.
У Санни не было больше сил сопротивляться. Ей безумно хотелось прижаться щекой к его груди и покориться жадным, откровенным ласкам, но, с огромным трудом подавив в себе это желание, она упрямо вскинула голову. Ее губы припухли не столько от поцелуев Тая, сколько от ее собственных усилий сдержать крик неутоленной страсти. В золотистых глазах сверкала ярость.
– Все это доказывает лишь одно – что я живая женщина, из плоти и крови, а не из камня. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, я сделаю это. Ты выиграешь пари и добавишь еще одно имя к длинному списку побежденных тобой женщин. Но когда ты насытишься мной и уйдешь, я все равно буду любить Дона. И ты будешь знать, что сердце мое не участвовало в твоих сексуальных забавах. Просто мы с тобой попользовались друг другом и разбежались в разные стороны. Этого ты хочешь?
Тай сделал серьезную тактическую ошибку и сам это понимал.
Ругая себя, он опустошал одну за другой бесчисленные чашки черного кофе. Возвратившись от Санни, он не стал даже ложиться в постель, зная, что все равно не заснет. Ночь тянулась за кофе и невеселыми размышлениями.
Просидев на кухне до самого восхода солнца, он не перестал нещадно винить себя в том, что по-идиотски испортил вчера все, что так тщательно выстраивал.
Будучи загнанным в угол, любое, даже самое безобидное существо начинает отчаянно защищаться, царапаться и кусаться. Когда он стал убеждать Санни в том, что она не любила и не могла любить Дженкинса, он должен был понимать, что в такой ситуации она хоть на Библии поклянется, что любит Дона Дженкинса, и только его одного, даже если это совсем не соответствует действительности.
И почему он так поздно это понял?
– Потому что дурак, вот почему, – пробормотал он себе под нос, вставая со стула.
Сполоснув чашку, он убрал с плиты кофейник и побрел через неосвещенную гостиную в спальню. Проходя мимо зеркала, он увидел припухшие и покрасневшие глаза, словно у алкоголика после трехдневного запоя. Подбородок покрывала густая темная щетина, полурасстегнутая рубашка выбилась из-за пояса джинсов. Ну и видок… Разве так должен выглядеть шериф?
Умываясь холодной водой, он снова и снова, в который уже раз, мысленно прокручивал события вчерашнего вечера. Конечно, Санни была чудесной, горячей и чувственной женщиной, в том не могло быть никаких сомнений. Он вспомнил, как она завелась от его легких прикосновений в кинотеатре и еще раньше, у него дома, когда они готовили кукурузу. Если бы он тогда увел ее в спальню, она бы не стала сопротивляться, потому что сама горела страстью. Могла, конечно, в силу своей независимой натуры слегка побрыкаться, но не более того. Такое чисто символическое сопротивление.
Познакомившись с Санни Чандлер, он сразу же понял, что лестью взять ее было нельзя, как нельзя было завлечь ее в постель хитростью. Для этого она была слишком умна. Взывать к ее женской жалости тоже было бесполезно – она бы не поверила ему.
Чисто интуитивно он понял, что единственным способом уложить ее в свою постель была полная откровенность. Надо было сразу в открытую сообщить ей о своих намерениях и потом тихонько подталкивать к неизбежному концу. Основной тактикой должно было стать стремительное нападение с последующим быстрым отступлением. Главное – смутить ее чувственную натуру и заставить с готовностью и желанием отдаться ему.