— Пойду взгляну, как там моя одежда. Лайон кивнул, набирая номер. Мэдден оставил ему несколько секретных номеров; вся связь шла через автоответчики. Однако не успел Лайон прослушать сообщение, как от дверей послышался грохот и чертыхания Жасмин.

— Что такое? — В долю секунды он оказался у двери с пистолетом в руках.

— Обед. Клемми принесла поднос и оставила на полу, а я едва на него не наступила.

Лайон хмуро воззрился на поднос, на котором стоял пузатый белый кувшин, накрытый блюдечком, такая же чашка, накрытая крышкой от соусницы, тарелка, накрытая салфеткой, а также лежали алюминиевые ложка, нож и вилка.

— Не понимаю, — медленно проговорила Жасмин, — почему она все оставила снаружи.

Молчание Лайона было красноречивее слов. Жасмин растерянно огляделась. Лайон мог с точностью до секунды сказать, когда к ней пришло осознание, — жгучая краска залила ее щеки.

— О боже мой! — пробормотала она и пулей вылетела за дверь.

Лайон поднял поднос и внес его в комнату. Достал из-под салфетки бутерброд с маслом и впился в него крепкими зубами. Ему смертельно хотелось есть. А потом — под душ. И еще хорошо бы узнать, по-прежнему ли он на прицеле, и если нет, то почему.

Но что толку желать, если не можешь удовлетворить свои желания?

Весна совсем было одолела зиму, но сегодня с утра холод вновь взял верх. Жасмин поежилась: за годы, проведенные в Калифорнии, она успела отвыкнуть от таких капризов погоды.

Клемми не стала ходить вокруг да около.

— Он надолго у нас останется?

— Н-нет, он… мы оба сейчас уезжаем. Если я должна вам дополнительную плату, я заплачу…

— Не стоит. Знай я, что у вас гость, принесла бы два подноса.

В стопке чистой одежды Жасмин нашла свои вещи.

— Буду очень признательна, — сказала, — если вы составите счет. Мне нужно позвонить в аэропорт в Гринвилле, но у меня телефонная карточка. Не забудьте поставить в счет стирку и еду. Ах да, и еще лосьон.

— Да бросьте! Быстро прошло, правда? Повезло вам. Бывает, что следы от ядовитого плюща остаются на всю жизнь.

В дверях Жасмин столкнулась с двумя мужчинами, по виду охотниками. По дороге в контору она видела их на пристани; они любовались ярко-розовой моторкой Хортона.

Лайон мылся в душе. Дверь душевой была приоткрыта, но не больше чем на шесть дюймов все равно что ничего. Одежду свою он аккуратно повесил на стул, но кобуры Жасмин не заметила. Неужели этот человек и душ принимает с оружием в руках?

— Ты совсем не оставила мне горячей воды! упрекнул он.

— Извини. Как ты узнал, что это я?

— А кто еще пользуется твоим душем?

Жасмин не это имела в виду. Она хотела спросить, как он узнал, что это она вернулась, а не Клемми пришла за тарелками.

Но тут же заметила, что в приоткрытой застекленной двери в душевую отражается входная дверь. Лайон видит каждого, кто входит в номер, сам оставаясь невидимым. Жасмин зябко поежилась. Кто же он все-таки такой, Дэниел Лайон Лоулисс? Что она о нем знает?

Ничего.

Разве можно любить человека, о котором ничего не знаешь?

Рассудок твердил: нельзя. Но сердце пело иную песню. Оно шептало, что для любви не обязательно знать — гораздо важнее чувствовать. За мрачной внешностью Лайона скрывался человек сильный, внутренне цельный, с неожиданно светлым чувством юмора. Очень одинокий. Жасмин понимала — он что-то ищет в жизни. Возможно, то же, что и она. Может быть, вместе им удастся найти…

Боже правый, Кленси, когда же ты наконец соберешь вещи и вернешься в реальный мир?!

Из мотеля они поехали на север. Он уступил Жасмин место за рулем. Знак доверия, не правда ли? Она хорошо помнила, как ее мать жаловалась на отца — тот не пускал ее за руль ни под каким видом, даже когда напивался, а это случалось все чаще и чаще.

— Тебе придется сделать крюк, — сказал ей Лайон. — Если бы ты поехала прямо на юг, могла бы выехать на дорогу 264 и добраться до аэропорта быстрее.

— Я же сказала, я тебя подвезу.

— Спасибо.

Беседа двух вежливых незнакомцев. Разве так должны разговаривать мужчина и женщина, которые провели несколько дней в одной палатке, спали вместе, занимались любовью, делились надеждами, мечтами и детскими воспоминаниями?

Точнее, делилась одна Жасмин. Он слушал — и на том спасибо.

«Реальный мир», в который она толком не успела вернуться, уже стоял у нее комом в горле. Как хотела бы она убежать в страну грез и никогда не просыпаться!