От гульбы, от долгих песнопенийВозвращусь в родную колею,Лету на зелёные колениПоложу головушку свою.И оно мне с нежностью великойПоднесёт малиновый настойИ прикроет веки повиликой,И омочит волосы росой.И чтоб снам таинственным присниться,Чтоб меня прохладой не вспугнуть,Золотого жара медуницыМне насыплет вечером на грудь.Я усну, как в омуте, глубоко,И меня, забытого в траве,За глаза просватает сорокаМолодой волнительной вдове.Я не ждал от родины иного.И, когда вернусь из забытья,Прошепчу я лиственное словоПро тебя, околица моя.Потому что с отческой любовьюВ целом свете можешь только тыПоложить мне землю в изголовьеИ к ногам медвяные цветы.Потому-то, смладу торопливый,От напастей разных и от бедЯ лечу на зов твой терпеливый,Как шальная бабочка на свет!
Летник
Какое счастье – посерёд степиУвидеть лес глухой и разномастный.Он топору с пилою неподвластный,И ты в него торжественно вступи.О, как вольготно стонут дереваИ заяц держит ушки на макушке,Да собирают ушлые старушкиСплошной сушняк с прикидкой на дрова.Затеют лоси ль громогласный гон,Витютень ли запутается в кроне,Ведун-лесник спокоен на кордоне,Он звероватый гонит самогон.К нему по старой памяти зайди —Пройдёшь на крепость славную проверку,Совет получишь, как тебе жалмеркуПригреть на обмирающей груди.И, будто бы подслушав разговор,Лес зашумит тягуче и согласно,И ты бредёшь обратно безопасно,Качнув кипрея ветреный вихор.Осинки впрямь мурашково знобит,Поддатый дуб скрипит, как старый сплетник.Укромный лес с прозваньем здешним – летник,Как хорошо, что он полузабыт,Что понапрасну тень не растоптал,Взаправду пахнет свежестью и летом,Что на опушке с ржавым бересклетомТебе свистит разбойный краснотал…
Дерево
Зароют меня в землю по колено,Побрызгают водою из горсти,И буду я, качаясь и колеблясь,Весь век у палисадника расти.Живительные соки чернозёмаНаполнят меня силой до краёв,Душистая апрельская истомаВпитается в подножие моё.На пальцах станут веточки ветвитьсяИ к солнцу подниматься щекотно.Цветущей белоснежной рукавицейЦарапаться я буду об окно.Забудутся досужие заботы,Застенчивость мальчишеской любви.По осени засыплю я заборыБагряными сугробами листвы.Зимой в объятьях висельной метелиУсну с мечтой о будущей весне…И с каждым новым обручем на телеБольшая мудрость скажется во мне.Среди высоких шелестных соседейЯ буду сам осанист оттого,Что людям легче дышится на светеОт чистого дыханья моего.
Реки
Ну, конечно, с жизнью не играют,От игры – мурашки по спине…Даже реки русло выбирают,Где положе, глаже и вольней.У реки всего одна дорога,Никаких обочин по бокам,Балабонь от самого порогаИ до моря синего пока…Но бывает – реки колобродят,Ледовой разламывают плен,И босыми на берег выходят,И целуют вербы до колен.На приколах бьются плоскодонки,Носят волны брызги на рогах…А потом для большего удобстваРеки снова входят в берега.Трутся тихо щёками о камни,Смирных рыб пугают острогой,И текут, играя желваками,В пиджаках зеленых берегов.И растёт над реками капуста,И шумят цветистые луга…Не хочу изысканного русла,Не хочу вложиться в берега!
«Я был у Дона…»
Я был у Дона, на излуке Дона,В степи моей, так странно дорогой,И вдруг звезда мигнула с небосклонаСеребряной казаческой серьгой.И мне приснилось в девственную полночь,Что всю-то жизнь в скаку и на бегуФетис – мой прадед, иже Парамоныч,Таскал на ухе знатную серьгу.В бою смелы, в гульбе подчас угрюмы,Но, свято чтя предания свои,Его оберегали односумы —Последнего заступника семьи.И он не подкачал! Воспрял из чунейИ взял своё у песенной судьбы:Спроворил чад и ласковых чадуний,По всей округе вырастил сады…Как жалко мне, что я, уйдя из кругаВ небрежные превратности строки,Не продырявил трепетного ухаДля оберега – то бишь для серьги.Но иногда в душе легко и празднично —Не всё ж волне крутые берега! —Звенит серьгой задиристого прадедаДонской излуки вечная серьга.
«За спиною два десятилетья…»
За спиною два десятилетьяМирного весёлого житья.Как зола остыла на повети,Так остынет молодость моя.Так уйдёт – её как не бывалоВ будничный людской водоворот,Только на песке у красноталаБелые серёжки подберёт.Я бы за неё не волновался,Я бы за себя не трепетал,Если бы не гнулся, не ломалсяБуйный петушиный краснотал.Если бы на смолкнувших причалахВ звездную веснушчатую сыпьЧасто бы тягуче не кричалаКем-то потревоженная выпь.И не по себе мне на рассвете.Как бы ни был в жизни тороват, —Но за всё печальное на светеЯ ведь тоже в чём-то виноват.Потому с дощатого порогаЯ хожу приветствовать веснуИ лесному кланяться отрогуЗа его отраду – тишину.В травяном росистом многоцветье,Заглушив печальный этот зов,Я за два своих десятилетьяРазбиваю чашечки цветов.
Воробей
В жизни может явственно приснитьсяТо, о чём на людях не поём.Если б птицей выпало родиться,Я бы стал, понятно, воробьём.О лукавой славе и огласкеНе было бы времени тужить.Соловей рассказывает сказки,Воробей чирикает про жизнь!Дворянин-скворец живёт в хоромах,Вечный смерд – воробышек лихойВетхое гнездо своё хоронитЗа любой замшелою стрехой.По цыплятам коршуны тоскуют,Пугало преследует ворон.Воробей сворует и сплутует,Да не будет сроду уличён.Знает он напраслину и лихо,Весь в молве – от макушки до пят.Но зато выводит воробьихаПо десятку сереньких чилят.И каким бы бедам ни случиться,Ни стряслась какая бы напасть,В хуторах, посёлках и столицахВоробьям бессмертным не пропасть!Почему-то мне недаром снится,И стою я твёрдо на своём:Если б птицей выпало родиться,Я бы стал, понятно, воробьём.
Д'oма
Парные щи в щербатой чашке,Прозрачный, хрупкий холодец,И мама, тихая от счастья,И чуть подвыпивший отец.Всё ешь да ешь – хоть до отвала,Хоть ты вспотел, хоть изнемог,А маме мало, маме мало,А мама просит:– Ешь, сынок!Что ж, жизнь спешить нас приучилаИ быть проворным на подъём.Но как же прост домашний, милыйИ притягательный приём.Всё ешь да ешь…Как будто в миреНе стало суеты сует,Как будто, лёгкий на помине,Ты сам дородный домосед.Возьмёшь котёнка на колени,Сестру за шалость пожуришьИ с первобытной сладкой леньюДо плеч закутаешься в тишь.Родные койку напарадят,Присядут тихо над тобой,И мама долго будет гладитьТвой волос робкою рукой…
