Собор берёзовый
вернуться

Макеев Василий
Шрифт:

Сказание о вербе

Во времена сурового Сварога,Кто был утех любовных не лишен,Жила жена, не знающая Бога,Плодющая и щедрая из жён.Она жила, пышна и белотела,Самой земле-кормилице под стать,Умеючи любою частью телаРусоволосых детушек рожать.Когда заблещут солнечные спицыИ в росных травах меркнут светляки,Из рук являлись гибкие юницы,Из ног являлись стойкие сынки.Земле такое было не под силу,Она тогда ревнивицей слыла.Земля заволокла её в трясинуИ безобразной тиной залила.И небо от печали помутилось,Перун грозил, рыдая дотемна.И в плачущую вербу превратиласьТа щедрая несчастная жена.И до сих пор, пышна и белотела,У всех болот, речушек и прудовРожает верба всякой частью телаСвоих детей вдали от городов.

«В моей крови течёт степная горечь…»

В моей крови течёт степная горечь,И угли губ серей солончака.Не обольстит блистающее мореНасмешливую душу степняка.И всё ж, когда с великою натугойОно вздымает белые валы,Мне кажется, что полем бродит вьюгаИ прыткий снег сорит из-под полы.Иль в зябкий час прозрачного рассветаОно на миг становится родней,Когда промчит бедовая «Ракета»,Оставив след развалистых саней.

«Мирно спит над землёй…»

Мирно спит над землёйГолубая Медведица.Ах, зачем я не вор,Не лихой человек!Я бы выкрал звездуЧерез форточку месяцаИ тебе бы принёс,Потаясь, в рукаве.Чтобы миру всемуНареклась ты невестою,Чтоб расплакался майВ два зелёных ручья,Чтобы звали тебяТолько сказкой небесною,А крестьянскою девушкойЗвал только я.

«Мне не знать-познать сердцем завирушным…»

Мне не знать-познать сердцем завирушным,Не запрятанным ещё в чёрную кору,То ли слыть в миру тюхой равнодушным,То ль постромки рвать скоком на юру.Хорошо, что я возрос на донской равнине,А потом уж жизнь пошла книзу головой.Зря, что в юности шальной не пропал на льдине,Выплыл, чёртов казак, с гнибкою ветлой.И теперь таровать я душой не смею —От звонка – и взахлёб снова до звонкаЯ бы прожил свой век с любушкой своею,Да судьба – как узда, видно, коротка.

«Пора уж поплакать в тепле…»

Пора уж поплакать в тепле,Душевную вызволить слякоть,Ведь нет ничего на земле —О чём не поплакать.Господь, небеса не тряси —Не манной взбухают колодцы,Пока в православной РусиЦарят инородцы.Презревшего спешку дорогЗа-ради комолых скамеек —Никто пригласить на порогМеня уж не смеет.Слезу промокнув рукавом,Чтоб сини в глазах не гасила,Я, мама, идя напролом,Живу через силу.Житейские смяли воз'a,Не гребостно пить из копытца…Сплети мне хоть ты на глазаЗлатые ресницы.Я стану зырянить вприщурИ вновь карагодить упрямоСредь нехристей и полудур —Прости меня, мама!На холоде или в теплеИз сердца не выветрить слякоть,И нет никого на земле —О ком не поплакать.

«Высокая власть над душами…»

Высокая власть над душамиВ природе ещё жива,Туман обложил подушкамиБезмолвные дерева.Стоят они, как подталые,Осинник и тот притих.И мысли мои усталыеСполна понимают их.Куда-то бегу старательно,Дом пр'oжит, пуста сума.А лучше стоять внимательноИ вглядываться в туман.Привычны не причитания,Не звонкая колея —Туманные очертанияТуманного бытия.

«Деревья под снегом промёрзлым кряхтят…»

Деревья под снегом промёрзлым кряхтят,Ломаются ветки и плачутся – охти!Зима распустила небесных рысятИ те навострили незримые когти.И сам я под снегом довольно ворчу,И разом на лбу оплывают морщины,А ночью в окно выставляю свечу,Чтоб мудрый мороз не пропал без причины.Он враз не пойдёт на блудливый обман.Он витязь земной – не барыга острожный!В серебряном шлеме стоит, как Руслан,И колет копытцем гуляк осторожно.О, русская бестолочь, русская стать,За горы вселенские вас не закинуть.Нам в бранном единстве с тобой не пропасть,А в льстивости подлой возможно загинуть.Поэтому будь благодарна, зима!Шоссе непролазны, речисты тропинки…У нас за плечами худая сума,Но вместе апрельской дождёмся травинки.Так пусть всухомятку глотают снегаВ прикладках сенных разнотравия игол,Мы снова обкосим свои берегаИ выйдем на наш зеленеющий выгон!

«Нагая степь. Иду без накомарника…»

Нагая степь. Иду без накомарника,И там, где бьётся в судорогах ключ,Красивей и красней цветка татарникаЯ не видал, но стебель – ох, колюч!И я цвету лицом, как слива алая,Лишь не роняю наземь лепестки,А на щеках – зарница запоздалая,Сенная хворь окрасила виски.Ищу в степи немного утешения,Природа мне – ближайшая родня,За все стихи, гульбу и прегрешенияОна цвести заставила меня.И ей послушней не сыскать напарника,Смотрящего на степь из-под руки,Коль кровь моя густа, как сок татарника,И скулы по-татарски широки.