В дом возвратиться свой…
вернуться

Гучков Борис
Шрифт:

«Не искусство вязания…»

Не искусство вязанияИ не гитара Визбора —Пытки, кровь, истязанияЛьются из телевизора.Я, наглядевшись разногоС теледоски иконной,Как в помраченье разума,К двери иду балконной.Да не печаль ты, Боренька,Очи свои под кепкой!Нервы поправит скоренькоДым сигареты крепкой.Ох уж все эти сложности!Вид за окошком – дивный:Вижу всё время с лоджииКладбище, дом родильный.Там – ни огня, ни искорки.Тьма ночная лютует.А в роддоме плача,неистово жизнь торжествует…В молодое столетиеС чем пожалуют детки —С глупыми междометиямиЭллочки-людоедки?..

«Солнца уходящего багровость…»

Солнца уходящего багровость.Предвечерний, сумеречный час.Несмотря на внешнюю суровость,Вновь природа просветляет нас.Всё-то в мире буднично и просто!На закате облака темны:То на лес похожи, то на остров,То на гребень штормовой волны.До чего причудливы узоры!Приглядись – и зажурчит вода,И увидишь айсберги и горы —То, чего не видел никогда.За сосновой чащей острозубойОпустилось солнце не спеша…Неужели ты бываешь грубой,Злой бываешь, русская душа?Как же ты подслушала, ведунья,Вечера таинственную речьИ сумела тихие раздумьяВ слово незакатное облечь?

По грибы

Охота, рифмоплетство,Рыбалка – это страсть.А по грибы сиротство —Особая напасть.В заветное броженьеС привычным посошком,Как на богослуженье,С утра иду пешком.Иду, ходок упорный, —Пока что кладь пуста —Я от Поляны ГорнойВ известные места.С надеждою всегдашнейОсенний гриб в красеИщу, минуя пашни,Я в лесополосе.Но вот сверну на непашь,Целинный клок земли,Где выцвели, как небо,Седые ковыли.Здесь, где трава не смята,Желтей солдатских бляхУпругие опятаТаятся в ковылях.Здесь тьма их и орава!Знай, кланяюсь земле.Огни Песчанки справаВ сырой маячат мгле.И – о удачи диво! —Не сразу и не вдругНечаянно-счастливоНаткнусь на «ведьмин» круг…Здесь зона бездорожья.Здесь лежбища ужей —Окопные отрожья,Размывы блиндажей.Здесь, на приволжской круче,И посреди низинОтыщешь гильз блескучихНа сорок тыщ корзин.Здесь, в жесточайшей дракеЗа тридевять морей,Слыхали австриякиВальс русских батарей.В глухих тернах пичуги —Терны в росе блестят —Про скорый посвист вьюги,Похоже, свиристят.О ком, о чем их песни?О том, что год грибнойГрозит не смутой если,То скорою войной?..Пора! Уже темнеетВысоких туч гряда.Туманом хладным веетОт стылого пруда.Ах, что за день удачный!В грибном побыл плену.К моей Песчанке дачнойЯ круто поверну.Ну, здравствуй, мир лукошный!..И вот в лукошке он —Нечаянно-нарочный,Отстрелянный патрон.

«Ты на фото широкобров…»

Памяти деда Григория

Ты на фото широкобров.Молод, статен сидишь и брав.С острой шашкою вид суровИ, похоже, слегка лукав.Ты всё праздничное надел.На плече — ладошка жены…Знаю, кузницы ты имел —Вон как руки обожжены!Срок начертан любой судьбе.В срок любой поржавеет гвоздь…Дед зажиточный голытьбеБыл, конечно, как в горле кость.Дверь открыли они рывком,В спальню хлынули наугад.«С бабой тешишься? Сам ревкомЗа тобою послал нас, гад!»Сапожищем по морде – хрясть!Гости были навеселе.«Что не нравится наша власть,О тебе гутарят в селе».«Ненавижу вас, сволочных!На добро не идут со злом…»Бьют прикладом его под дых,Вяжут руки тугим узлом.Сволокли они деда в лог.«Пли, ребята!» – короткий сказ.Одну пулю загнали в бок,А одну аккурат меж глаз…Ныне сам я не без морщинИ здоровье уже не то…Где, каких посреди лощинТы покоишься, скажет кто?..

«Выйдя с Красной на Манежную…»

Выйдя с Красной на Манежную,До Кузнецкого мостаЯ пойду Москвою снежною.В поздний час она пуста.Я с Тверских сверну задымленныхИ в сиянии огнейНад Большим завижу вздыбленныхАполлоновых коней.Спит в ночи театр ковригою —Честь и гордость россиян.Как солонкою, квадригоюОн летящей осиян.От кого? От брата вроде быЯ слыхал – о том скажу, —Что на нашей малой родинеОтковали ту вожжу,И детали сбруи ковкие,Дабы ржа их не взяла,Кузнецы ковали ловкиеИз мещерского села.Более того, поведалиМне однажды дивный сказ,Что едва ль не в кузне дедовойБыл тот выполнен заказ…Замедляю шаг и тише яПо Москве ночной иду…Вот бы мне четверостишие,Как квадригу, на виду,Сотворить, чтоб слово за словоЗацеплялось, сведено,Понимаемое запросто,Чтоб не старилось оно.

Знаменитый сосед

«Касимов – это что-то

вроде русского Марбурга…»

Из письма Бориса Пастернака родителям летом 1920 года.
Мой дом… Его уж нынче нет…В гостях у дядиВ соседнем доме жил поэт,Марал тетради.Конверт, бумага, карандаш…Наклеив марку,Он сообщал, что город нашПохож на Марбург.«Скорей, отец, сюда езжай,Беги из ада!Здесь жизнь, здесь будет урожай,Здесь то, что надо.Земля-кормилица, назём,Родные лица…На пароходе увезём,Что даст землица…»Мой дом… Я рос в его стенах…Не знал я, молод,Что знаменитый ПастернакЛюбил мой город.А мы в соседях жили с ним,И, как обуза,В мои младенческие сныЯвлялась муза.Всему, всему означен срок.Теперь я понял:Он обронил здесь пару строк,А я их поднял.

«Мой город на Оке…»

Дела давно минувших дней…

Александр Пушкин
Мой город на Оке,Ты от столиц вдали.Здесь спит СююмбикеВ ногах у Шах-Али.Седой гробницы ночь.Минувших дней дела.Князей ногайских дочьПокой здесь обрела.Край текие [1] , тропойК Оке из года в годС утра на водопойГусыня строй ведёт.А окский берег крут.Красив заречный вид.Петра придворный шутЗдесь тоже где-то спит.Балакирев Иван.Бубенчики, колпак…Плывёт Окой туман,Рассеивая мрак.А век, что клок сенца,И жизнь – щепоть овса.Угрюмее свинцаСедые небеса.Всех, кто велик и мал,Всех время унесло…Касимов. Месяц май.Тридцатое число.

1

Т е к и е – гробница, усыпальница.

Анна Ганзен

За вдовца-датчанинаВышла, словно чаяла.Их судьба свела.Стала Ганзен Анною.Ночкою туманноюКосу расплела.Тонкую былиночкуИ свою кровиночкуВ браке завели.В радости и горестиЖили в светлой горницеСказочной земли.Аннушка красиваяРодом из Касимова,Дева окских вод.Пётр – он из Дании.Жизни их призвание —Сказок перевод.В мире принца датского [2] Жили благодарственно,Счастливо вполне.И труды их добрыеЛюбы в зимы долгиеРусской стороне.Дорога нам Золушка,Русая головушка,Чистая душа.До чего же с этоюСамою каретоюСказка хороша!

2

Г. Х. А н д е р с е н.