Мы лежали обнявшись, не в силах оторваться друг от друга ни на секунду. Хотелось остаться в этой смятой постели, в объятиях друг друга и никогда не возвращаться в реальность, остаться в своем маленьком идеальном мире, хотя бы еще на пару минут.

Олеся медленно и аккуратно раскладывала свои вещи на полки моего шкафа, развешивала на вешалки, а я смотрел на нее, как завороженный. Мое сердце щемилось от нежности к этой маленькой женщине.

Но стоило ей повернуться и посмотреть на меня, с легким прищуром, как нежность уступала место настоящей страсти, истинному возбуждению. Казалось даже воздух вокруг нее был пронизан эклектическим током. И стоит только коснуться этого желанного тела, как тебя унесет водоворотом страсти, без права на отходной путь.

Я просто сидел и молча смотрел на ее мелодичные действия, на то как грациозно наклоняется за очередной вещью, как нежно расправляет складки мягкой рукой, как поправляет прядь волос выбившуюся из прически.

Любое движение приводило меня в полный восторг, чувство одержимости Олесей все больше поглощало меня. Казалось, я мог отдать все, лишь за эти несколько мгновений.

Я задумался какой была бы наша жизнь, будь мы рядом с самого начала. Любил бы я ее так сильно? А она? Мне кажется я настолько одержим, что не вынес даже чужого взгляда в ее сторону, тем более прикосновения чужих рук. Ее хотелось сжать, спрятать, связать и никогда никому не показывать, и в то же время поставить на пьедестал и молиться на нее.

Хотелось вжать в себя, наставить страстных меток на всем теле, чтобы каждый видел кому принадлежит, чтобы не смели трогать мое.

Она была для моей души, для моего сердца.

Никогда чужая! Всегда моя!

Хотелось закопать каждого, кто когда-либо обижал или собирался обидеть эту маленькую женщину, мою женщину.

Я поднялся с кресла и подошел вплотную к Олесе, встав позади нее. Наклонился к ее волосам, с трудом побеждая порыв смять руками податливое тело и выбивать горячие стоны. Она остановилась и молча стояла не шевелясь.

Я втянул ее запах…запах ее волос и желанного тела…такой родной запах.

Выдохнул осипшим от страсти голосом:

— "Моя Олесяяя" — растягивая каждую гласную. Задевая еле уловимым касанием губ мочку ее уха.

Я чувствовал, как она плавится. Моментально растекается, как бурлящая лава, как учащается ее пульс и углубляется дыхание.

Я чувствовал ее всю, без остатка.

Солнце ослепило своим ярким светом, озарив комнату сквозь тонкие шторы.

Я посмотрел на время, было всего 7 часов утра. Несмотря на бессонную ночь, благодаря моей малышке, я был бодр.

На сегодня было запланировано не так много дел, как напрягала сама необходимость их выполнять.

Я собирался взять небольшой отпуск и отойти от дел на пару недель, чтобы провести их с Олесей. Поэтому было необходимо проинструктировать зама и собрать кое-какие важные бумаги.

Вторым делом была Мирослава. Я черкнул ей, что поживу пару дней отдельно, но подробности не уточнял. Нужно было встретиться и обсудить, я больше не хотел провести ни одного дня без моей женщины и твердо намеревался решить вопрос с разводом. Уже предвидел бурную реакцию Миры. От представленной картины женской напускной истерики я поморщился.

Повернул голову.

Олеся мирно спала рядом, ее светлые волосы были раскиданы по подушке и так и манили взять прядь в руку и нежно покатать между пальцев. Мне не хотелось будить этого сладкого ангела. Слегка поцеловав легким касанием ее плечо, я прикрыл девушку и пошел в душ.

Долго стоял под струями воды и размышлял о словах, которые скажу. Я собирался отдать Мирославе дом, машину и часть денег, естественно своего ребенка я не брошу и буду помогать всегда. Мне казалось этого достаточно. Щемило душу только одно, что мой ребенок будет расти не со мной. Это вызывало бурный диссонанс в моей голове и сеяло раздражение.

Забрать ребенка у матери — это не по-мужски, даже Мирослава не заслужила столь жестокого обращения. Но что делать и как быть я не знал.

Нелюбимая семья и любимая женщина, тот еще выбор. Но останавливаться поздно.

Олесе о ребенке я пока рассказывать не собирался. Придет время. Женщины острее реагируют на такие новости, поэтому я хотел уберечь ее от лишнего стресса. Возможно, я поступал эгоистично, и в большей степени думал о себе, но размышлять на эту тему не было никакого желания.