Я слушал и понимал, что хочу слышать это от другой, хочу, чтобы ребенок был от другой. Я не понимал, почему много лет назад свернул ни туда и еще страшней становилось от мысли, что я приду домой, а Олеси уже не будет. Или она просто уйдет, оставит меня, скажет, что я не нужен. Больше всего я боялся стать чужим для нее, для Олеси. Мирослава больше не вызывала во мне никаких чувств кроме жалости и отвращения, одно сменялось другим ежесекундно.

Хотелось схватить ее худое лицо в руки и крикнуть со всей мощи:

"Черт возьми, очнись, неужели ты не видишь, я больше не люблю тебя и не хочу быть с тобой!!!"

Но приходилось молчать, я боялся, что Мира потеряет ребенка из-за меня и тогда я уже никогда не прощу этого самому себе. Я успокаивал себя, что через пару недель она поправится и я расскажу, потребую развод и мы мирно отправимся каждый по своим делам.

Я до самой ночи провел время в больнице у постели Миры и только убедившись, что она спит крепким сном засобирался.

Я не знал как прийти к Олесе. Обещал быстро вернуться, но пропал на целый день.

Я шел пешком. Машина осталась возле дома, такси вызывать не стал. Решил пройтись, проветрить голову и поразмышлять о том, как объяснить отсутствие Олесе, чтобы не вываливать на нее ворох проблем.

Я шел медленно, оттягивая момент неизбежного. Больше всего я боялся вернуться в квартиру и не обнаружить ее там, остаться без своей женщины из-за всей этой глупой ситуации.

Подойдя к дому, первым делом посмотрел на окна. В них было темно, я не знал сколько времени, но судя по городу, погрузившемуся во тьму и гробовую тишину не меньше часа ночи.

Наверное, она спит, хотелось верить в это, что просто спит, а не сбежала.

Я долго топтался в нерешительности перед подъездом, прежде чем войти.

Зашел в лифт и нажал на восьмой этаж. Он как будто нарочито медленно ехал, я не мог дождаться когда приеду на свою площадку.

Еще пять минут протоптался у двери, прислушиваясь, есть ли движение или хоть малейшее присутствие Олеси. Пытался почувствовать ее запах.

И одним махом повернул ключ в замке, переступив через порог.

И только сделав первый вдох в квартире, я понял, она дома.

Я быстро прошел в комнату. Моя девочка лежала свернувшись в комок, прямо на покрывале. Без одеяла, даже в темноте я смог разглядеть, как заплакано было ее лицо, она коротко судорожно всхлипывала на вдохе.

Я не долго думая, скинув на ходу пиджак прямо на пол, лег с ней рядом и притянул к себе. Такая холодная, хотелось отогреть. Сжать и не отпускать. Я почувствовал как она потянулась ко мне, без лишних слов и вопросов. Просто моя, и это было очевидно. Вся для меня. Моя.

Мы так и не обсудили на утро, где пропал Данил, почему не отвечал, почему не звонил. Я не буду врать, что меня это не волновало, но я предпочла остаться в неведении, дабы не рвать себе душу лишний раз. Всё идет, как идет.

Даня молчал.

Всё было как обычно. Утренний душ, кофе, завтрак, нежности и поцелуи. Только вот мужчину что-то тревожило и я это прекрасно чувствовала. Такие уж мы женщины существа, улавливаем малейшие перемены в любимом человеке. Как будто у нас есть радар, настроенный только на его частоту, улавливающий каждую каплю его чувств и мыслей. А при малейших переменах мигающий красной световой лампой, с дикой сиреной на всё сердце.

Мой радар выдавал не просто сирену, он орал так громко, что мог оглушить, но я его заткнула.

— "Какие у тебя планы?" — подкралась грациозной походкой сзади и уткнулась носом между лопаток.

Данил резко развернулся, заключив в кольцо своих рук.

— "Ты хотела спросить у нас? Какие планы у нас?" — мне понравилось это "у нас" и я прижалась к его груди щекой, потерлась, как кошка и преданно взглянула в глаза.

— "Я отошел от дел, на пару недель, и мы проведем это время вместе." — он говорил, все время заправляя мои волосы за уши. — "Думал, может съездим куда-нибудь? А можем запереться дома вдвоем?" — он подмигнул и растянул губы в мечтательной улыбке.

— "Дань, ты поговорил с Мирой?" — еле выдавила из себя. — "Прости, что спрашиваю, просто хотелось бы знать."

Мужчина напрягся, я почувствовала его растерянность и буквально секундную заминку.

— "Да, мы все решили. Я еще вчера подал документы на развод." — он врал, я поняла, что он врал, но не подала вида.

Глупость влюбленной женщины безгранична, собственно, моя измерялась километрами. Заглушая голос разума, который говорит бежать и не оглядываться, мы остаемся и наживаем новые душевные раны.