Судя по пустому месту между мертвыми заколотыми мужчинами, предатель сидел между ними. Но больше всего мне было жаль капитана, этот бородач мне чрезвычайно понравился, бывалый вояка чем-то напомнил мне моего дядю, и юмор у него был похожий, и тембр голоса. Джастис, несмотря на отравление, а это было именно оно, (вероятнее всего оксид серебра был в вине, в воде его легко заметить) успел выхватить меч и судя по крови на нем и на полу даже ранить предателя, и всё же, ослабленный драгоценным металлом, он стал легкой добычей для убийцы, тот отсек ему голову.

Мы быстро дошли до капитанской рубки: по пути вампир несколько раз заглянул в какие-то ячейки разочарованно цокая и качая головой, а потом и вовсе, открыв огромный кованный сундук рядом с инженерным отсеком, в голос и от души проматерился так, что будь я благовоспитанной леди, покраснела бы даже ушами. Затем он заскочил к нам в комнату и чрез секунду подошел ко мне.

Тошнота то накатывала, когда я вспоминала увиденную картину, и я с трудом боролась со рвотным позывом, то отступала, а когда Макс практически насильно влил в меня пол фляги виски — вовсе прекратилась, хотя я думала, что от алкоголя мне станет еще хуже и вчерашний ужин не удержится в желудке. Я очень быстро захмелела и глаза стали слипаться. Таким образом мой организм отреагировал на серьезный шок, я либо становилась очень деятельная, неусидчивая и болтливая, либо засыпала практически стоя, совершенно наплевав на окружающие обстоятельства. Понимая, что сейчас именно такой случай, я решила отвлечься и пристала с расспросами к зубастику.

— А почему нас не убили? — вопрос дебильный, не спорю, но он не давал мне покоя с того самого момента, как я увидела почти всю команду мертвой.

— А зачем, Тари, — я промолчала, не реагируя на оговорку по Фрейду, если ему так спокойней — на здоровье, — мы преспокойно спим, если я не вышел на шум, хотя работа двигателей полностью заглушила какие-либо другие звуки, столовая слишком далеко, значит уже и не выйду. От парашютов он избавился, либо заранее, либо в момент своего прыжка, только вот он не учел, мою паранойю…

И с этими словами он вытащил из своего большого кофра парашют.

— Один? — удивилась я.

— Да, к сожалению, я взял его как запасной, — покаялся Макс, — но в любом случае, шанс у нас появился. Если бы проспали еще немного, мы бы просто во сне столкнулись вон с теми горами, видишь? — Я проследила за его рукой и в центральный иллюминатор, который занимал половину рубки действительно увидела, на фоне светлеющего неба и бледно-рыжей земли серые горы, с шапками снежных пиков на верхушках. — Местность непонятная, карты и компас я захватил, а приборы дирижабля выведены из строя, этот ходячий труп постарался. Возьми всё, что считаешь необходимым, но так, чтобы вместилось в один рюкзак. У гор больше вероятности встретить поселение или город, а мой амулет связи так далеко не берет.

Я быстро собралась, смену одежды, куртку потеплее я надела, переобулась в буцы, блокнот с записями — второй раз фиг полечу, украшения из сумки. А еще я собрала то, что осталось на столе с ужина, сыр, мясную и рыбную нарезку, хлеб, горсть шоколада и связку бананов. Неизвестно сколько мы будем блуждать. В столовую не пошла и потому, что не хотела вновь увидеть мертвых, и потому, что не могла доверять той еде, положим мне этот оксид серебра как мертвому массаж, а вот Лигару может помереть — поэтому только ту пищу, что мы вчера протестировали.

Когда я вышла из каюты, Максисмилиан уже надел конструкцию на себя, на наши легкие и малогабаритные рюкзаки он был похож мало, но спрашивать подробности я не хотела, было страшно узнать, что это например экспериментальная модель или вообще его разработка. Он притянул меня к себе, проверил лямки рюкзака, застегнул оставшиеся три пуговицы на куртке, обжигая в вырезе обнаженную кожу, протянул мне гогглы на прочном кожаном ремешке и шапку, как у нас их называют гондошку — от дождя и мокрого снега, зато уши закрыты. Вместе мы подошли к люку, я заметно тряслась, он же был спокоен и собран.

— Пора, — громко сказал он, открывая люк, длинным рычажком, — промедлим немного — или врежемся в горы, или парашют не успеет раскрыться, сейчас мы на критически минимальной высоте. Держись за меня как можно крепче, я не нашел чем тебя пристегнуть.

Ветер трепал одежду и пряди волос — злой, ледяной, порывистый.

— Хорошо, — сказала я, повиснув на нем как коала на эвкалипте.

Телом я чувствовала упругие, сильные мышцы и черт подери, неоспоримое доказательство того, что этот адреналиновый маньяк смерти не боится, а думает о кое-чем другом. Я наклонилась сказать ему пару ласковых, а тот, разгадав моё желание подвинулся поближе и подавшись всем телом — поцеловал. Сладко, напористо, покусывая губы, врываясь в рот языком, раня неосторожными клыками. Его руки шарили по моему телу, голова моя закружилась от удовольствия, я ответила на поцелуй, и он…

Прыгнул.

Вот же упырь!

*Анна Автрийская, супруга Людовика XIII, подарила в знак благосклонности свои подвески герцогу Бекингему, о чем рассказал в своем романе А. Дюма.

Спустя всего мгновение, когда мне казалось, что ветром шапку сорвет с головы, Дракула дернул, ну или нажал какой-то рычажок на парашютном снаряжении. Сначала ничего не происходило, и за несколько секунд моё бурное воображение уже успело нарисовать картинку того, как я усилено машу руками, стараясь изобразить птичку. Хотя если я и была сейчас какой-то птицей — то только киви*, такая же тяжеловесная и бескрылая. И как только этот бред промелькнул в моем воспалённом мозгу, меня рвануло наверх так сильно, что мои ногти с мерзким звуком проскрипели по кожаной куртке Макса, вызывая у меня ассоциацию с окном и пенопластом, отрывая руки от его твердого тела. Если бы Лигару не держал меня крепко за талию, я бы на собственной шкуре испытала, что чувствовал Икар, слишком близко приблизившись к солнцу.