Из ЧК вскоре пришел ответ. Смысл его сводился к следующему: «Будет за что, снимем без всяких просьб и накажем. Не исключено, что ищете предателя не там».

Но и после этого предупреждения, обычно не любивший придерживаться какой-то одной предвзятой версии и ею объяснять провалы в работе в этот раз почему-то Крейз не сумел побороть свою предубежденность. Ее разделяли с ним Думский, Сиверцев, Ходжамьяров и остальные участники похода за кордон.

А обстановка в уезде между тем все больше накалялась. Редкими стали ночи, когда не было налета банд, стрельбы, поджогов.

Обычно бандиты появлялись ночами и исчезали, как только светало.

Этих же троих поймали среди бела дня. К арбе, на которой они ехали, подошел патрульный и попросил огонька. Свое кресало он засунул куда-то и не мог отыскать.

Правивший конями однопалый казах с сильными покатыми плечами прожег исподлобья патрульного взглядом, сунул ему кресало и, нетерпеливо перебирая вожжи, ждал.

— Ну, спасибочко. Езжайте, коль торопитесь.

Телега тронулась. Патрульного же словно кто толкнул под самое сердце. Он уже не мог оторвать глаз от колес брички: много ли в ней груза — чуток соломы для мягкости, дерюга сверху и трое седоков. А колеса на все ободья уходят в землю. У коней холки в мыле. «Может, гнали? А постромки внатяг отчего?»

— Эй, погодите, хлопцы, потухла. Дайте еще разок прижечь, не то пропаду не куримши, — и, придерживая кобуру, чтобы не колотилась об ногу, снова подбежал к телеге. Принимая кресало, положил руку на дерюжину. — Чего везете? — и скрестил взгляд с однопалым.

— Ничего нету. Прикуривай.

— Проверить бы не мешало, — патрульный сунул поглубже в солому ладонь.

Казах стегнул коней.

— Н-но!

— Стой! Стой!

Выхватив наган, патрульный вскинул его, но сидевший сбоку телеги седой, не по годам верткий уйгур, успел ударить по руке. Наган выпал. А однопалый уже нахлестывал сплеча коней. Только это было совсем ни к чему. Наперерез телеге, щелкая затворами, бежали оказавшиеся неподалеку чоновцы.

— Сто-ой!

— А ну, отходь от брички.

— Чего у них там, Серега? Шпирт?

— Винтовки захованы.

— Ну?

— Вот глядите.

Под соломой рядами были уложены карабины, несколько ящиков с патронами.

— Да тут у них, как в амбаре.

— Отгоняй, ребята, от телеги бандюг.

— Становись в ряд, ну!

— Обыскивай их, Костя. Однопалого лучше обшарь, он, видать, добрый зверюга.

— Обыскал. Ниче нету.

Чоновцы оттеснили однопалого с его спутниками от брички и разглядывали их с жадным молодым любопытством.

«Вот какие они, бандиты, оказывается, вблизи-то…»

— Ну, ты, — подступил к однопалому высокий веснушчатый чоновец в отличие от других обутый в яловые сапоги, собранные на голенищах в гармошку. — Откель оружие везешь?

Однопалый усмехнулся, сплюнул сквозь широкие прокуренные до черноты зубы и отвернулся от чоновца.

Тот понял, что не по нему орешек попал и никто из этих троих ему ничего не скажет.

— Как будем поступать? — обратился он тогда к своим хлопцам.

— А че? На телегу и в Джаркент.

— Куды?

— В Джаркент, толкую, к самому Чалышеву. А то к Думскому в чеку.

— Не к Думскому, он в заместителях ходит сейчас, к Крейцу надо.

— К корейцу?

— Ну и деревянная башка у тебя, Кирька. Стонец он вроде, Крейц-то.

— Не Крейц, а Крейз и не эстонец, латыш Ох, и человек, сказывают про нею.

— А я об чем толкую.

— Так как, Серега? К завтрему вечеру бы и доставили!

— Скажи уж лучше, по городу зачесалось пошляндрать.

— А че! В клуб смотались бы. Да и есть там у меня одна краля.

— Ладно, крути, братва, им лапы.

— Это мы враз.

И вот связанные два казаха и уйгур усажены в телегу. Один из парней берется за вожжи и поворачивает коней на дорогу, что ведет к синеющим у горизонта горам. Рядом с ним, судача о случившемся, шагают еще четверо чоновцев. И если кто-нибудь из конвоиров упоминает вдруг в разговоре имя начальника Джаркентской милиции, однопалый опускает ниже лохматую голову. Иногда он не успевает это сделать и только отводит от чоновцев непроницаемо поблескивающие глаза.

К вечеру телега въехала во двор Джаркентской милиции. Там к этому времени никого уже не было. Чалышев с начальником оперативного отдела и милиционером Саттаром Куанышпаевым еще накануне уехал по делам в Хоргос. Младший следователь Петров побежал попроведать жену. Она вот-вот должна была родить. Один только Махмут сидел еще в своем кабинете. Но и он собрался уже уходить. Замкнул стол, распрямил плечи и, разгоняя усталость, потянулся. За стеной кабинетика еле слышно перебранивались дежурный с уборщицей.