Огромный дракон, спустившийся с небес, вобравший в себя волю и мистерии истинного королевства, следовал за взмахом Хаджара.

Так же плавно, как и Алый Клинок, он поплыл по небу, чтобы затем, с диким, оглушающим ревом, рвануть в жуткую атаку. Подобно дильфину, он нырял под землю, рассекая её и обрушивая внутрь глубокой борозды, чтобы вынырнуть в совершенно другом месте, а затем, взвившись в небо, обрушиться мощным рубящим ударом.

Дракон-меч, обозначив цель в виде пылающего факелом гнома, сверкнул черными молниями-разрезами.

— Вот так! Да! — кричал что-то гном.

Он скрестил перед собой топоры, а затем с силой развел их в сторону. Руны запылали еще ярче. Лава под ногами Алба-удуна ожила, вспенилась кипящей массой, а затем выстрелила в небо разъяренным вулканом. Столб каменного огня, настолько жаркий, что сжигал далекие черные небеса, столкнулся в небе с драконом.

Они схлестнулись в яростной битве. Когти стали и меча, против огня и топора. Искры, разлетавшиеся по небу от их неистовой схватки, больше походили на упавшие звезды. Уносясь далеко за горизонт, они оставляли позади следы — тропинки пылающей синевы на мрачном небосклоне.

Хаджар, не дожидаясь исхода поединки его техники Разорванного Неба “Песни Драконьей Бури”, заложил клинок за бок так, будто убрал в ножны. Приняв низкую стойку, он собрал остатки энергии из источника и призвал всю волю, которую только мог.

Для невольных наблюдателей, спрятавшихся за защитными техниками, могло показаться, что Алый Клинок и вовсе остался бездвижен. И только несколько, в том числе полуликий Гай и лучник Густаф, смогли различить, с какой скоростью меч Хаджара выстрелил в змеином выпаде, а затем вернулся обратно.

И вдруг все звуки смолкли. Будто что-то невидимое, но невероятно мощное, втянуло их внутрь, поглотило без остатка. Где-то там, вдалеке, у самого горизонта, небо вспыхнуло кровавым мраком. Пятно жгучего зарева растеклось по самой крамоке мироздания.

Закричали птицы, что-то загремело в небесах, а следом, по всей траектории меча, в воздухе ненадолго застыла алая полоса. Капли лавовой крови внутри неё выглядели сказочным мостом.

Жутким, но сказочным.

— Кха… — гном закашлялся кровью и, схватившись теперь уже за другой бок, чуть пошатнулся. — Хорошая техника… как называется?

В небе над его головой вулкан смог пронзить пламенным языком черного дракона и отголосок сражения двух техник добрался до Хаджара. Пришел его черед сплюнуть кровью и схватиться за грудь, на которой кровавым пятном багровел ожог-порез.

— Песня… Драконьего… Рассвета, — произнес он сквозь сжатые зубы. Полученная рана не позволяла ему в полной мере изолировать яд внутри тела, а тот, избавившись от всех преград на своем пути, ринулся по меридианам и венам. — А твоя?

— Марш… Огненных… Гор, — так же тяжело ответил Алба-удун. — ты… первый человек… который… смог ранить меня.

— А ты… первый гном… который смог ранить… меня.

Они посмотрели друг другу в глаза. Оранжевые и синие. В них не было ни капли сомнений, только несгибаемая воля и решимость.

— Закончим, — хором сказали они и бросились друг на друга, оставляя позади лужи крови и вихри энергии.

— Действительно — закончите, — прозвучал третий голос.

Хаджар, перед тем, как сознание покинуло его, успел увидеть нечто… очень странное. Это нечто не было похоже ни на гнома, ни на человека, ни на вообще — что-либо еще, что когда-либо прежде видел Хаджар.

Безымянный мир действительно умел удив…

— Даг-лад! Ты успел как раз вовремя…

— Путь твой был сложен, воин человек… — холодный камень коснулся лба Хаджара, а затем его груди. — рана твоя глубока…

Он открыл глаза. И то, что стояло рядом с ним, действительно выглядело как камень. Изваяние. Но очень странное. Словно если нерадивый ученик столь же нерадивого мастера решил вылепить из глины что-то ему приснившееся после страшной попойки, но у него так и не получилось.

Существо не превышало ростом метра двадцати-тридцати сантиметров. Вместо кожи — серый камень. Но такой гладкий и ровный, будто его тысячи эпох омывали речные прибои. Покрытый узорами синей краски, этот странный покров действительно был… каменной кожей.

Короткие ноги выглядывали из-под зеленой туники, сшитой из мха и лесных трав. Длинные, четырех палые руки, спускались до самой земли и, касаясь её, сгибались как у гориллы.

Голова непропорционально большая, с такими же непропорционально огромными ушами и носом, который едва не касался груди.