Когда затянулся последний разрез и унялись хаотичные потоки ветра, Хаджар оказался в низкой стойке прямо перед лицом скелета.

Согнув колени, он буквально прижался к земле, а затем, в едином порыве, разворачивая корпус и выставляя вперед правую ногу, выстрелил мечом вертикально вверх, направляя острие в подбородок твари.

— Песня Драконьего Рассвета! — произнес Хаджар, одновременно с этим раскусывая обе оставшиеся пилюли.

Где-то позади, около колодца, закричал Гай:

— Я же говорил, что у них только одно слабое…

Источник силы находился у Всадника вовсе не в голове, а в центре груди. Там, куда удар не был направлен. А жуткий палаш уже летел в рубящем ударе на Хаджара.

Простого физического давления этого удара скелета было достаточно, чтобы земля вокруг сражающихся просела оврагом глубиной в несколько локтей. Брусчатка — волшебные камни, которые не мог днем поранить Полуликий Гай, не просто треснули или сломались.

Их, будто горячее железо, выгнуло в неестественной форме. Как если бы это была речная глина.

Одежду на спине Хаджара, даже несмотря на то, что это была никакая не самодельная “хламида”, а Божественная броня, рассекло ровно вдоль позвоночника, а на коже появилась длинная, глубокая рана.

Но в то же время в небе, прямо на Портом Мертвецом, черные тучи вновь разомкнули тесные объятья, открывая вид на ночное небо. Но только на этот раз все произошло не по воле Тенед и её заклинания.

Где-то там, в вышине, пропела песню ширококрылая птица Кецаль. Острым клювом она пронзила тучи и унеслась вдаль ночного неба.

Алый луч, будто окровавленный меч, протянулся на многие и многие километры вертикально вверх. А ветер, направленный в том же направлении, сорвался в десятках смерчей, которые заканчивали в Порту то, что не успело доделать время.

Поднимая столпы пыли и камней, они разрушали те развалины зданий, что еще держались. Выкашивали их так же легко, как крестьянин во время сенокоса. И тысячи скелетов, поднятые в их вихрях, превращались в пыль и металлический хлам.

Земля под ногами сражающихся, еще недавно осевшая в овраг, вдруг вздыбилась и вспенилась молодой волной, а затем поднялась, на долю мгновения, высоким холмом.

Камни брусчатки вылетели пушечными ядрами. Они пробивали броню скелетов, градом поливая их источники мертвого огня. У некоторых защита выдерживала последствия техники Драконьего Рассвета, у других нет.

Но, так или иначе, атака Всадника была полностью разбита, а там, где только что наличествовала голова, окутанная зеленым пламенем, теперь… не было ровным счетом — ничего.

Атака Хаджара впитала в себя всю мощь первой песни — Драконьей Бури, но вместо того, чтобы распределять силу по площади, сосредоточила её в одной единственной точке, создав столь сильный проникающий удар, что он смог пронзить собой, в буквальном смысле, небеса.

— Проклятье! — закричал Гай перед тем, как его голова, последней из всех, скрылась в колодце.

И все же — источник силы находился в груди. Так что, пусть первый удар всадника смог лишь ранить Хаджара, вторым он бы его точно добил.

Добил бы…

Находись Хаджар в том же месте и положении, из которого использовал свою вторую технику. Но, казалось, вот его окутали волны синего ветра, и он исчез. Попросту испарился. Полностью пропал из виду.

А затем, как из открытой двери, окутанный все теми же вихрями ветра, вышел сбоку от скелета и, разворачиваясь вокруг своей оси, ускоряя и усиливая оружие собственным весом, ударил наотмашь.

Из его спины градом рубинов кровь усеяла многострадальную брусчатку, а Алый Клинок, летя плашмя, выглядел вовсе не как меч, отправленный в смертельном ударе, а, скорее, как палица или булава.

Хаджар прекрасно понимал, что не сможет пробить броню Всадника. Только не с тем телом, которым обладал сейчас… но ему и не требовалось.

Удар, подняв собой горизонтальное торнадо из ветра и пыли, смел, как недавно смел удар ноги коня, противника Хаджара. Он поднял его над землей и швырнул на десяток метров. Выгнувшись спиной, скелет пробил несколько зданий, а затем упал в груду камней.

Хаджар же, в свою очередь, рванул в противоположную сторону. Туда, где все еще эхом звенел выкрик Гая — прямо в колодец.