Это была тяжелая жизнь. Полная тягот и лишений.

Ничуть не проще, чем у адептов, каждый день сражающихся за жизнь.

— А смертные действительно так живут? — задумчиво произнесла Тенед и, наверное, и сама не заметила, как произнесла это вслух.

Благо, что примерно в ту же секунду Абрахам обрадованно воскликнул:

— А вот и наше укрытие!

Так что на ремарку принцессы Драконов не обратили внимания. Хаджар спокойно убрал ладонь с рукояти меча и несколько облегченно выдохнул.

Он был уверен, что в бою один на один сможет одолеть Гая. Но, в данном случае, полулицый сражался бы не в одиночку а с поддержкой еще трех адептов.

И если силы Густафа и Иции Хаджар уже лицезрел, когда те помогали разобраться с хиляками, то Абрахам все еще оставался козырной картой, от которой не знаешь, чего ожидать.

— Проклятье, — выругался Хаджар.

Как и в случае с Пустошам и заброшенным городом, здесь тоже имелось здание, которое, казалось, не тронуло время. Круглый купол, укрытой позолоченными листами. Им было, наверное, не меньше полусотни эпох. Времени, достаточно, чтобы молодые звезды успели постареть и погаснуть.

Позолоченный купол отражал звезды. Словно начищенный до блеска, он зеркальной гладью забирал свет черного неба и разливал его среди забытых монументов прошлого.

Длинная колоннада, из белого мрамора, не испорчена ни единой трещинкой. Высокое крыльцо, над которым висел иероглиф, значение которого Хаджар не знал.

Но ему и не нужно было.

Он знал, что это…

— Великий Аксер, — низко поклонился Абрахам. — мы вновь обращаемся к тебе за помощью и поддержкой. Пусть твой свет разгонит тени этой ночи и примет нас в свою колыбель.

Аксер. Бог Света. Один из тех, кто стоял среди богов, когда дерево было превращено в человека, человека в бога и тот бог стал Черным Генералом.

Именно свет Аксера создал ту тень, которая стала вечным спутником первого из Дарханов.

Где-то позади, в глубине старого города, прозвучал низкий гул. Звук, который никак не мог быть порожден человеческим голосом.

— Пойдемте, — поторопил Абрахам. — переждем эту ночь в храме. А завтра на рассвете отправимся к лабиринту.

И лис-плут, как Абрахама называл Гай, первым вошел под сени дома бога. Следом за ним отправились и остальные. В какой-то момент на улице остался стоять один лишь Хаджар.

В последний раз, когда он оказывался в храме, все это закончилось тем, что один из тех, кого он, наверное, мог бы назвать другом, отдал свою душу этим самым богам. Убил одного из близких Хаджара, а затем и сам пал от его же руки.

Все эти события калейдоскопом острых осколков разбитого зеркала собственного прошлого впивались в память Хаджара.

— Пойдем.

Хаджар моргнул.

На лестнице стояла Тенед. Невысокого роста, в походном костюме, с собранными в косу волосами, она протягивала ему руку. Миниатюрную, с тонким запястьем, но почему-то Хаджар чувствовал надежность в этом жесте.

Что-то зашелестело в его волосах. Ветер игрался с песком и пылью.

Он мотнул головой и, повторяя недавний жест принцессы, проигнорировав её руку, поднялся по лестницам храма. Поравнявшись с драконицей, Хаджар коротко обронил:

— Следите за тем, что вы говорите, моя принцесса, — произнес он на наречие языка драконов. — сражаться одновременно против мертвых и живых, это не то, что мы сейчас можем себе позволить.

И с этими словами Хаджар, чувствуя на себе пристальный взгляд, принадлежащий вовсе не драконице, вошел в дом своего врага.

— Мертвые избегают этого места, — Абрахам, недавно кланявшийся храму, вольготно разлегся на самодельном ложе сделанным из обломков алтаря.

Рядом, так, чтобы всегда держать в поле своего зрения, он положил свой заплечный мешок. Пространственный артефакт, в котором лежало что-то очень ценное и столь же незаконное.

Гай, устроившийся чуть дальше, где когда-то стояли ряды скамей, увлеченно чистил свою секиру. С ней все еще резонировал Алый Клинок, но уже в меньшей степени.

Два оружия вели себя как животные. Сперва рычали друг на друга, но потом принюхались и успокоились. Хаджар же до сих пор пребывал в легком удивлении. Все же, то, что он обладал Хищным Оружием, в какой-то степени давало ему чувство уникальности.

Не то, чтобы он его искал — это чувство, просто… просто оно было. До этих пор, было…

Иция и Густаф сходу отошли ко сну. Причем они именно не погрузились в медитацию, а решили поспать. Довольно необычно для адептов, тем более такого уровня силы. Но существовала примета, что если погрузиться в сон в храме бога, то можно с ним поговорить.