Очевидно, Кавилл не собирался говорить со мной без него. Он не предложил мне чашечки кофе с утра или охлаждающего напитка, как это делают обычно приветливые и настроенные на долгое сотрудничество режиссеры. Он не спросил меня, как мои дела, как жизнь. Ничего человеческого, личного или приятного. Лишь сухое пожатие на входе и беглый взгляд его черных глаз, разглядеть в которых что-либо было невозможно.

В Голливуде ходили слухи о его неординарном методе работы, странном подборе актеров и спонтанном принятии решений. Я точно знал, что от этого кинотворца стоит ждать сюрпризов.

Его молчание тревожило мой пошатнувшийся со времен его звонка покой, но вместе с тем будило интерес. Во мне зародилось странное, щекочущее предчувствие, как если бы я съел вкуснейший торт, а затем узнал, что он был отравлен; как если бы я был маленькой, юркой, казалось бы, хитрой мышью, решившей отведать ароматного сыра, но в итоге попавшей из-за него в мышеловку.

Наконец в дверь постучался Колдер.

– Здравствуйте! Извините, я опоздал.

– Надо же, как ты проницателен, – съязвил я, не оборачиваясь.

Повисла недолгая тишина, прерванная натянутым смешком Кристиана и его приглашением Колдеру сесть рядышком со мной.

Я пожалел, что все это время не репетировал свое поведение рядом с ним, не готовился к его появлению, а размышлял о пустых вещах. Камнем, и не одним, свалился этот парень на мое хрупкое умиротворение. С немалыми усилиями я сдержался, чтобы сохранить невозмутимый вид и не повернуться, тем самым показав тайному врагу и по совместительству примеру для подражания беспокойство из-за его прихода.

Он сел рядом, на секунду появившись передо мной в полный рост. Я поймал себя на диком желании смотреть лишь на стопку сценариев, чудесную настольную лампу, стул или часы, висевшие прямо над рабочим местом Кристиана, к которому он и направился, важно уселся в кожаное кресло, вздохнул и сложил пальцы в замок.

Мне было интересно разглядеть Колдера, ибо за ту секунду, что он стоял передо мной в полный рост, мои глаза увидели недостаточно. Это был лишь интерес… нет, кого я пытался обмануть? То были еще одно желание, куда сильнее предыдущего, жажда, граничившая с необходимостью. Я позволил себе бросить на Колдера еще один взгляд, но сделал только хуже: теперь от моего слабого равнодушия не осталось и следа.

Я видел этого парня лишь дважды, и обе наши встречи произошли в темном клубе. Но сейчас был день, самое его жаркое начало, и весь кабинет Кристиана был залит радостным светом, окрашивающим в теплые краски все, кроме одежды Колдера: черные брюки, черную рубашку с раскрытым воротом и закатанные до локтей рукава. Выражение его лица выражало решительность. Это были его первые неожиданные переговоры. Он не выглядел тем миленьким пареньком из клуба, готовым принять мои оскорбления с улыбкой на лице. Встреть я его сначала здесь, в моей голове не зародилось бы ни одной скверной мыслишки, скрывающейся в тени благоразумия.

Сейчас я видел и его едва заметные скулы, и русые волосы почти до плеч, зачесанные назад так, что ни одна волосинка не смела осквернить его прилежный вид. Он закинул ногу на ногу и сложил покрытые венами руки на коленях. Он не предпринял ни одной попытки для того, чтобы взглянуть на меня.

– Наконец-то мы можем начать. – О Кристиан, как я тебе благодарен за то, что ты начал разговор и отчасти избавил меня от беспокоящих размышлений. Но почему же мне от этого не легче? – Два года назад вышла моя «Ода тщеславию». Вы должны были слышать об этом фильме.

– Вы бы хотели повторить успех? – спросил Колдер. Он выглядел таким ответственным, словно его брали в брокерскую контору. Так и хотелось похлопать его по плечу и сказать: «Расслабься, парень, это кино. Здесь нужно быть чуть проще, тем более что тебя персонально пригласили сниматься в кино знаменитого режиссера». Но я продолжил сидеть и упиваться чрезмерной серьезностью своего знакомого. Это даже забавляло.

Конец ознакомительного фрагмента.