— Ты много где бывал? — начал я с простого.

— Не особо. Кружусь с Ворсом по трем деревушкам: Урудька родненькая, Калинка да Ряшма. Перевозим то да се. В Урудьке родненькой, кузнец хороший, в Клинке лекарь каку травку потереть знает. Ну и Ряшмуша, в Ряшме семья сестры, заглядываю, коли проижжаю.

Да, не это я ожидал услышать.

— А по миру как дела идут, знаешь? Как у других рас жизнь идет? — спросил я.

— Да что по миру. Фойре, проклятые, никак с коротышами не на воюютцо да на нас прут. Вот-вот вдарим уже ответную.

— В смысле, вдарим? — спросил я тупо.

Рябой потянул носом и сплюнул в землю.

— Ну а как вдаряют? Батя слова такого не пояснял что ль? Эка, что значить лесные. Учить вас надобно! Война грядеть, малой, война!

Глава 17

— Война? — переспросил я тупо.

Рябой ответил:

— Ага. Пора уже мохнатым показать! А то ишь, отговорки одни, а атланы стродають.

Он не на шутку распалился и стал чаще сплевывать вбок. Я понимал значение слова "фрак-ге", но было сложно вот так внезапно воспринять такую новость.

— А что они сделали? — спросил я.

— Оха, лесной-лесной. Да бродють отряды тута да нападают на деревни. Жгут, жизни лишают, истязают, — ответила он гневно.

На душе стало тяжело.

— Сам лично видел?

— Да какой там. Ежели б видел, то не трепался бы с тобой сейчас. Заезжие говорят да торговые, кто в город наведывается, — ответил рябой, как глупому.

Понятно. В одной стороне чихнул, в другой помер. Когда нет прямой связи, сложно увидеть картину в целом. Может отряд бандитов, где много фойре, разгуливает по местности да творит всякое.

Я успокоился даже от такой неясности. Не хотелось попасть в мир с таким количеством рас и сразу же вляпаться в глобальную войну.

— А что на других планетах? — перевел я разговор.

— А кто их знает, к нам никто не захаживает, а кто прибывает, тот уже не отбывает, — закряхтел свистящим смехом рябой, потрепав край шляпы.

— А что так? — спросил я.

Рябой, отсмеявшись, цокнул недовольно и замотал головой:

— Ну и лесной же… Дык все ж знают — кто к нам сойдет, назад не вернется. Ты совсем ничего не знаешь, что ль?

— Не, батя мало рассказывал. Хорошо, что такого ведающего встретил, а то б и помер так, незнаючи, — ответил я в тон.

Рябой ухмыльнулся, и в глазах загорелся огонек превосходства. Снова потрепал шляпу и выплюнул бедную травинку. Видимо, приготовился основательно разговориться, что меня очень даже устраивало.

— Вот что, малой, — затянул он. — Раньше Фарида была тихим местом, пока не завезли мохнатых. С них-то все и началось. Они ж дикие! Только и знают — чуть что, да в зверье обращаться. Звери, что с них взять! Да, без них тоже напастей хватало, но еще мой батя говаривал, что любой монстр в поле лутше мохнатого фойре. Когда первые поселенцы сошли на Фариду, тут было не протолкнуться от зверья такого, что сейчас только за каменной границей водится, да подальше! Потом недорослики и остроухие сошли на готовенькое. Но от них шуму нет, живут сами по себе. Наша территория была очищена первой и, почитай, стала плосцдармом для остальных!

Рябой резко замолчал и, пыхтя в обе ноздри, о чем-то глубоко задумался. Я молча ждал. Меня устраивал его словесный поток.

— После фойре все пошло к Са-аргу. Забрасывать сюда стали всякое отребье. Кто сам бежит, от кого избавляются. В общем, вместо новой надежды Фарида стала ссыльной планетой. Батя говаривал, что ево дед говаривал, как ево прадед сетовал, что само название планеты с какого-то седого языка значит "надежда". Во как! — выпалил еще одну тираду рябой, подняв палец.

— Невероятно! — вполне честно округлил я глаза. — И ты столько знаешь, хоть и живешь в глуши!

Рябой нахохлился:

— Да эт все знають. Просто никому не надобно это знание, чтобы помнить ево.

Внезапно раздался вой, и рогатый замычал в ответ, хрипловато, но гулко. Мне слегка заложило уши, а рябой залыбился довольно.

Солнце уже покраснело и начало движение вниз. Слегка усилился ветер, в воздухе запахло вечером, и подняв к небу глаза, я заметил набегающие тучи. Было не холодно, но сама картина приближающегося дождя заставила поежиться и подтянуть куртку. Было чудом, что непогода не застала меня в лесу.

Время за беседой бежало слишком быстро. Сейчас мне хотелось выжать рябого до последнего слова.

— А про другие планеты тебе батя не сказывал? Откуда первые поселенцы прибыли?

— Да сказывал что-то, но я не помню уж, да и не надобно оно мне. Что мне те планеты, когда под ногами работы — только успевай вертеться, — махнул рукой мужик.

— А почему Фариду заселили, раз тут живность такая бойкая? — спросил я.

Рябой хрюкнул, усмехаясь, и сказал:

— Ты не просто лесной, ты чудной. Вы там с батей поменьше бы с белками болтали да к людям выходили. Жить на Фариде и не знать историю дома своего, это ж… это ж…