Шрифт:
— Проходите в примерочную, девчонки. Все равно народа сегодня мало. Сами справитесь или помочь?
— За мной, верная свита! Скоро вся Европа узнает, кто такая Анжела Кимовна, звезда из посудного ряда, нет, звездища!
— Я из городской газеты. Отдел светской хроники. Валентина, — представилась журналистка.
— А я уж думал, что проведу самый скучный день в своей жизни… Таня, приготовь нам с Валечкой кофе. Вы какой предпочитаете в это время суток?
— Мне все равно я неприхотлива, — кокетничала девица.
— Что стоишь? Дуй на кухню! Нам с Валей поговорить нужно, — бросил Сергей опешившей Татьяне.
— С вашей внешностью можно быть и покапризней. Давненько я не попадал на страницы светской хроники. — Сергей усадил журналистку, та с любопытством оглянулась вокруг:
— Вы давно в газете? — светски поинтересовался Сергей. — Пашка Самокат еще трубит?
— Пал Петрович? Это мой непосредственный шеф, — удивленно посмотрела на Сергея Валентина.
— Знаем, какой он непосредственный, — погрозил Сергей. — Завидую ему. Когда-то и я в этой газете начинал с того, что бегал за знаменитостями.
Вошла Танюша, принесла кофе.
Сергей недовольно покосился на поднос:
— Ты же не пьешь кофе.
— А сегодня выпью.
— Сергей Анатольевич… — начала Валентина, но он остановил ее:
— Брось, давай на ты. Мы же практически коллеги.
— Сергей, ты нас не представил. — Валентина кивнула на Танюшу.
Он поморщился:
— Таня! Встала, вышла. Когда будет нужно, я тебя позову. — Танюша сердито хлопнула дверью. — Это моя горничная. Поверь, когда распустишь обслуживающий персонал, потом очень сложно вернуться к дисциплине. Но я, к сожалению, гуманист…
— А мне показалось, что она ведет себя отнюдь не как обслуживающий персонал… — нагло заявила Валентина.
Сергей коварно улыбнулся:
— А мне показалось, ты приехала не за тем, чтобы вникать в нюансы моих отношений с прислугой?
— В моей работе мелочей не бывает. Почему ей нельзя пить кофе? Она беременна? От тебя?
— Девочка, слишком много вопросов. Я не сказал, нельзя, я сказал — она не пьет кофе, — сделал ударение Сергей на «не пьет». — Теперь я понимаю, почему приличные люди так боятся журналистов.
— Боятся те, кому есть чего опасаться и скрывать.
Сергей поднял брови:
— А ты много встречала таких, кому скрывать нечего?
— Вы сейчас продолжаете работать в компании?
— Я в отпуске, — беспечно отозвался Сергей.
— Но намерены вернуться? — уточнила Валентина.
— Даже если бы я не захотел, они без меня не справятся… — развел руками Сергей.
— Почему же вы тогда ушли в такое напряженное для «СуперНики» время?
— Иногда нужно дистанцироваться, чтобы посмотреть на происходящее со стороны. Напиши, что я при этом задумался, — предложил Сергей.
— Непременно, не волнуйся. Маргарита Калашникова, не как бизнес-леди… как человек, как женщина… что она из себя представляет?
Сергей криво улыбнулся:
— Если я тебе отвечу правду, ты не напишешь, даже для твоей газеты это будет слишком… Маргарита — халиф на час. Она торговала на рынке кастрюлями, и это — ее потолок. А так — довольно мила. Пока рта не раскрывает… Это человек не нашего крута. Хватит. Я и так сказал слишком много.
— И последнее. В каких вы сейчас отношениях с женой? — в упор смотрела на него Валентина.
Сергей не отвел взгляда.
— Мы пережили кризис, за которым непременно наступит выздоровление.
Диана подошла к палатке и позвала Андре:
— Месье Андре! Внимание! Ал! — Диана отступила, и возле палатки возникла Анжела в совершенно новом виде. Без золотых локонов, без розовых лосин и прочего. Выглядела она совершенно иначе. Андре был сражен наповал.
Зям вылез из домика и залаял на Анжелу. Анжела выглядела смущенно:
— Видишь, что ты сделала? Меня даже Зямчик не узнает.
Андре во все глаза смотрел на преображенную Анжелу:
— Мадемуазель Диана, я восхищен. Это — стильно! Диана, это вы сделали?
Анжела пощелкала пальцами перед глазами Андре:
— Эй, Андрюш, ты на меня смотри. Я здесь.
Он замотал головой:
— Нет, шери, ты уже в Париже. Мы немедленно должны ехать. Я хочу познакомить тебя с мамой.
— Но я еще не готова. Я боюсь. А вдруг я ей не понравлюсь? — еще больше смутилась Анжела.
— Я, признаться, тоже немного волновался. Все это… — он изобразил пальцами Анжелкин золотой шиньон. — Но теперь я спокоен. Мадам Совиньон будет в восторге.