— Кстати, я недавно читала в газете о пяти универсальных способах привлечь мужчину, — вмешалась Татьяна. — Первый — восхищаться им, второй — стать ему полезной, третий — не мельтешить перед глазами, давать от себя отдохнуть и соскучиться, четвертый — обращаться за советом и помощью, пятый — поддерживать интригу.

Амалия остановила ее:

— Постой, не части. Я запомню и проверю. Эта некая женщина, брошенная неким мужчиной, — ему полезна и даже очень, не мельтешит — ни в коем случае, поддерживает интригу — еще как. Правда, не восхищается, а подкалывает и никогда ничего не просит. Три-два в ее пользу. А результат плачевный. Не годится мне твоя мудрость, Татьяна.

В кабинет, где засиделась Виктория Павловна, вошла Анна. Она была грустна, но подчеркнуто спокойна. Виктория подняла на нее глаза:

— Аня? Я же просила тебя не торопиться с приездом. Как все прошло?

Анна достала из сумочки листок, протянула Виктории. Та растерянно перечислила:

— Кофе «Ника» — три, мороженое «СуперНика» — три… Почему три? Минералка — одна. Ничего не понимаю. Что это?

— Это счет. К сожалению, не в мою пользу, — опустила глаза Анна.

Виктория Павловна охнула:

— Не пришел?

— Это уже не имеет значения, — вздохнула Анна.

— Аня, погоди, не волнуйся, не спеши с выводами. Нужно все выяснить, — остановила ее Виктория, но Анна возразила:

— Я уже не волнуюсь. И никуда не спешу. А выяснять я ничего не намерена. Я все обдумала дорогой. Как говорится, один раз — случайность, второй — совпадение, а третий — уже закономерность. Надо мной еще никто в жизни так не смеялся. И не будет никогда. Нужно разрубить этот узел, нечего даже пытаться его распутывать. Я и разрублю. Я нашла выход. Я решилась. Я выхожу замуж.

Виктория Павловна растерянно смотрела на холодную и собранную Анну.

— За кого?

— За Петрова, — отрезала Анна.

Виктория Павловна всплеснула руками:

— Аня! Что ты говоришь? Опомнись, Аня, ты же его не любишь.

— И что? Он меня любит, этого достаточно. Он меня ни разу не подвел… Он человек положительный. Честный, порядочный, при уважаемой должности, — перечисляла Анна. — Я его отвергла, а он чувство сохранил. У нас будет крепкая семья. Без истерик и дурацких, неуместных в нашем возрасте романтических порывов.

— Ты же сама говорила, что он тебе все испортил с Юрием… — напомнила Виктория Павловна.

— Проблема была не в нем, а в этом… лживом романтике! Петров ни разу меня не выставил на всеобщее посмешище… Я сегодняшний вечер в ресторане не забуду никогда. Представляешь, меня жалели официанты.

— Я ничего не понимаю. Шевчук так обрадовался, когда я ему позвонила, по голосу было слышно, что он только и мечтал о встрече с тобой… — задумчиво посмотрела на подругу Виктория, но Анна была на грани истерики:

— Прекрати надо мной смеяться! Я больше ничего не хочу о нем слышать. Никогда. Даже его имени.

Анна набрала номер телефона.

— Олег Иваныч, это Анна. Узнали? Мне приятно. Вы не хотите меня проводить домой? Да, я в детдоме. Жду вас. И я рада. До встречи.

Виктория со страхом наблюдала за подругой. Анна поймала ее взгляд:

— Ну что ты так на меня смотришь? Что мне, еще 19 лет просидеть, дожидаясь очередной насмешки? Я свой лимит ожидания исчерпала. Пожелай мне удачи.

Девочки в офисе собирали со стола чашки и рюмки.

— Девочки, как хотите, а мне жаль Амалию, — заявила Диана.

Юлька закивала:

— Да и я, пожалуй, возьму свои слова обратно. Оказывается, нормальная тетка. Хотя я первый раз такой ее видела. А в кого это она втюрилась? Й какой это камикадзе на ней жениться обещал?

— Слушай, не делай вид, что для тебя это новость — весь офис знает, — усмехнулась Татьяна. Юлька непонимающе уставилась на нее. — В Шевчука Юрия Владимировича.

— Я тоже это заметила. Она папу буквально преследует, — согласилась Диана.

— Дианка, ты же должна знать, кого он предпочел нашей железной фрау. Конечно, если не хочешь, не говори. Но она тебя просто глазами ела, когда говорила о своей сопернице, — спросила Татьяна.

Диана покачала головой:

— Девочки, это не моя тайна. Я не могу.

Юлька рассмеялась:

— Смешно. В смысле странно. В далеком детстве я думала, что двадцать лет — это глубокая старость. Когда мне стукнуло двадцать, я решила, что на все про все у меня осталось совсем немного — до тридцати, а там — жизнь останавливается и жить в таком преклонном возрасте не стоит. Потом возрастной ценз у меня опять сдвинулся. Теперь я думаю, что зубы и волосы начинают выпадать после сорока. Но представить такие мексиканские страсти у старичков в возрасте Амалии!