— Чёрт! — вдруг громко воскликнул Лёха и схватился за лицо.

— Что такое? — девушка обеспокоенно подалась к нему.

— Кажется, мошка в глаз попала.

— Лучше бы в рот, — Якушин кинул мяч собаке, и та помчалась его ловить. — Это лабрадор?

— Золотистый ретривер. Занимает четвертое место в списке самых интеллектуальных пород.

Лёха глубоко и шумно втянул воздух:

— Классные у тебя духи.

— Шампунь, — поправила она. — Я духами не пользуюсь.

— Тебе вообще сколько лет?

— Девятнадцать, а что?

— Замечательный возраст!

Наблюдать за их заигрываниями было забавно, но не на такой жаре.

До лесной полосы и калитки, о которой шла речь, оставалось совсем немного, и я успела дойти почти до конца поля, когда в спину раздался громкий свист.

Обернулась — догоняли уже втроем.

— Куда учесала? — окликнул Лёха.

— Я тороплюсь. В случае чего и обойти могу.

— Вообще у нас по одному лучше не ходить, — сообщила нимфа, с любопытством разглядывая меня.

— А сама-то?

Она тут же отвела глаза и глупо рассмеялась.

— Я с собакой.

— А что у вас? — заинтересовался Лёха. — Как обычно? Маньяк, педофил, все дела?

— Да, нет, просто парня одного в карьере нашли. Полиция приезжала. Говорят, кто-то нарочно столкнул. Теперь все боятся.

— Ужасы какие, — Лёха притворно приложил ладонь ко рту, но по глазам было видно, что прикалывается.

— Тебя как зовут? — спросил её Якушин.

— Алёна.

— А я Саша. Значит, у вас тут карьер есть? Я бы искупался.

— У нас тут целых два карьера. Один хороший: огромный и чистый, а второй чуть подальше полупустой и каменистый. В него Гриша и упал. Папа говорит, оттуда для асфальтового завода песок возили. Так вот и осталось с восьмидесятых годов.

— О, да! — оживлённо подхватил Лёха. — Веди нас туда скорее.

— Это там, — Алёна показала в сторону леса.

— Так что? Ты нас проводишь? — не унимался Лёха.

Мы подошли к открытой калитке.

— Я думала вам в деревню нужно.

— Разок окунемся, а потом в деревню, — Якушин с надеждой посмотрел на меня. — Ты не против?

Но я ещё рта не успела открыть, как Алёна торопливо согласилась:

— Ладно, ждите здесь. Сейчас только собаку заведу.

Быстрым шагом она почесала по ровной асфальтированной дороге вдоль одинаковых симпатичных домиков коттеджей. А как только отошла на приличное расстояние, Лёха тут же стал высказывать Якушину:

— Вот, не пойму, чего ты лезешь? Ясно же, что у нас любовь с первого взгляда.

— Это ты лезешь, — спокойно отозвался Якушин. — Она просто воспитанная и не может прямо сказать, чтобы ты отвял со своими дешёвыми подкатами.

— Серьёзно? — Лёха заносчиво хохотнул. — Это ты себя так успокаиваешь?

— Короче, — перебила его я. — Вы пока погуляйте, искупайтесь, может ещё чего успеете, а я пойду. Потом просто позвоните. В крайнем случае, встретимся у дома Амелина.

Якушин недовольно покачал головой:

— Тогда давай мы тебя сначала проводим, а потом пойдем купаться.

— Шлагбаум видишь? — впереди в самом конце дороги едва различимо виднелась маленькая красно-белая полоска, перегораживающая дорогу. — Деревня сразу за ним. Думаешь, заблужусь?

Саша с сомнением посмотрел в сторону шлагбаума, затем на меня.

— Точняк заблудится, — закивал Лёха. — Иди, проводи.

— Это ты её маме расписку кровью давал, а я здесь на добровольных началах.

Лёха положил руку мне на плечо и крепко сжал.

— Тогда не рыпайся. Просто стоим и ждём. Она сейчас вернётся.

Я решительно высвободилась.

— Мне не нравится ваша фея. И ждать её я не собираюсь. И уж тем более не пойду на карьер. Я сюда по делу приехала.

— Ну, хорошо, — Якушин проверил телефон. — Связь есть. Тогда созвонимся.

Лёха помахал рукой.

Все дома в коттеджном посёлке были типовые, отделанные светлым сайдингом, как из какого-нибудь голливудского сериала: два этажа и маленькое круглое окошечко под крышей. Вместо привычных глухих заборов дворы огораживали низенькие чугунные ограды с вензелями.

За шлагбаумом дорога упиралась в лес, затем резко сворачивала вправо и, чуть петляя двумя раскатанными колеями, поднималась в горку. На холме виднелись хмурые серо-коричневые бревенчатые домики с крашеными мансардами. Вдоль обочины тянулся редкий, ничего не огораживающий штакетник. В некоторых местах за ним трава была скошена, а кое-где колосились нежные островки ромашек.