Флоренс делала все, чтобы стать достойной его — усердно училась, превосходно контролировала свои эмоции, училась двигаться также плавно и грациозно, всегда держала спину прямо, прочла несколько книг по этикету и даже музицировала. Одежду ей всегда покупал сам Рэнджин, отчего отпадала нужда задумываться хотя бы об этом. Но с того момента, когда он отправил ее учиться в общественную школу, Рэнджин перестал обращать на нее свое внимание. Чтобы она ни делала, его взгляд оставался холодным и непроницаемым. А делала ли она что-то? Практиковалась в готовке в свободное от учебы время, учила всё новые и новые фортепианные произведения, содержала весь дом в полном порядке, в общем старалась вести себя как идеальная "дочь".

Губы непроизвольно скривились в подобии улыбки. Дочь? Флоренс повела плечами, словно пытаясь отбросить это страшное слово подальше от себя. Она не хотела быть дочерью. А кем? Самый сложный вопрос на который ей так и не удалось ответить.

Со средней школы сменилось и его расписание. Он больше не обедал с ней, и не ужинал, не пытался вытащить её на улицу прохладными вечерами. Теперь он всегда работал по ночам без выходных и перерывов, а днем отсыпался в своей комнате. Раньше Рэнджин уходил на пару часов, как он говорил: "разгрести кое-какие дела в клубе". Для неё это было чем-то само собой разумеющимся, а теперь…

Теперь они только завтракали вместе. Она была искренне рада, что хоть эта традиция осталась у них. Но он снова был слишком далеко от нее, как и тогда тринадцать лет назад, слишком высоко и недосягаемо.

***

Я сидела у него на коленях, крепко зажмурившись и прижавшись к его груди, стараясь еще сильнее сжать его рубашку. Всхлипы до сих пор неконтролируемо вырывались из груди. Я старалась их сдерживать, но пока это было безрезультатно, он гладил меня по голове и что-то говорил. Наконец боль, что сковала меня, потихоньку начала рассеиваться на груду маленьких осколков, которые уже не кололи так сильно, и я смогла вздохнуть полной грудью. Я отстранилась от мужчины и посмотрела ему в глаза — этот необычный цвет заворожил меня и успокоил полностью. Он улыбнулся, слегка приподнимая уголки губ. Мне так хотелось прикоснуться к его идеальной светлой коже — это желание было настолько сильным и неконтролируемым, что я просто взяла и положила руку ему на щеку. Его глаза удивленно расширились, и он покосился на мою ладонь. Действительно, его кожа была настолько мягкой и бархатной, что не хотелось убирать руку. Я со вздохом, полным сожаления, начала отводить свою руку в сторону, но его движение было намного быстрее моего, он прижал мою руку обратно.

— Все в порядке, не бойся, — произнес светловолосый.

Его голос зачаровывал. Такой спокойный, и не смотря на его внешнюю холодность, голос был светлым и теплым.

— Я не боюсь, — такие простые слова дались с большим трудом, но всё же мне удалось выдавить их из себя.

— Ну наконец-то, я уже начал думать, что ты никогда не заговоришь со мной снова. Пойдем?

— Да, — после небольшой паузы ответила я.

«Снова? Мне кажется, что вижу его впервые. Тогда почему снова?»

Он поднялся, держа меня на руках, я крепко обхватила его за шею.

— Ну-ну, еще задушишь. Не уроню я тебя, не бойся.

Я лишь сильнее прижалась к нему, и чуть осмотрелась: незнакомая тёмная дорога, на краю которой расположилась одна единственная лавочка, может когда-то здесь была остановка, а может есть и сейчас. Мысли отчего-то завертелись вокруг этой дороги, и я смотрела через плечо мужчины, как она остается позади скрываясь среди высоких деревьев. Ведёт ли эта дорога к деревне около храма?

В полном молчании он донес меня до станции, где мы сели на поезд. Я все так же сидела у него на руках, крепко сжимая его рубашку руками, и смотрела в окно. За ним мелькали расплывчатые огни и другие станции. Я видела, как приближаются и отдаляются небольшие селения. Глаза постепенно начали закрываться, под тяжестью ночи. Все померкло.

***

Флоренс мыла посуду, в одиночестве стоя на кухне. Рэнджин уже ушел в свою комнату, ища там заслуженный отдых. Как только последняя тарелка была домыта и положена в сушилку, девушка задумчиво вытерла руки об полотенце и, взяв мишку, отправилась наверх.

Их дом был обычным для современной Японии. На первом этаже была кухня-столовая и зал, на втором этаже располагалось несколько спален: Рэнджина, ее, гостевая, и ванная комната. Ничего лишнего и вычурного: светлые стены, темный дощатый пол.

Девушка тихо прошла в свою комнату мимо спальни Рэна. Он не знал, что она давно не ходит в школу и, чтобы не выдать себя, девушка днем вела себя тише воды, ниже травы. Но иногда ситуацию усложняла ЭТА женщина, приходящая к ним в дом без ведома девочки и вела себя так, словно уже была хозяйкой их маленькой обители.

Флоренс ненавидела ее, просто заочно, даже не совсем понимая, что является источником этого чувства. Однажды Рэнджин привел ее в дом на их совместный завтрак. Это было полтора года назад. Он представил ее как свою коллегу по работе. Да, конечно, коллега… Девушка тогда скептично подняла бровь, чем вызвала странную понимающую улыбку со стороны женщины, которую кажется звали Карин.

Флоренс не была совсем уж невинным цветком, который ничего не знает о взаимоотношениях между взрослыми. Поколение интернета. Рэнджин бы ужаснулся её познаниям в этих самых аспектах. Но один факт ломал её предположения — даже когда эта женщина приходила, в доме все так же была полная тишина, лишь иногда слышался шёпот и шуршали листы бумаги. Может её предположения были необоснованными, но всё же неприятное тянущее чувство под лопаткой возникало каждый раз, когда дверь внизу оповещала о визитёре.