И тут она полетела назад, потому что воздух вдруг загустел и отшвырнул её, словно ударив тугим кулаком. Джулианна влетела в амбразуру — от падения в пропасть её отделяла площадка шириной всего в ладонь, — задохнулась от ужаса и изо всех сил вцепилась в зубец, чтобы удержаться. Умирать ей всё-таки не хотелось, по крайней мере таким образом, и она замерла на месте, тяжело дыша и глядя во все глаза.

Перед ней крутился вихрь, сотканный из света и тьмы, похожий на чёрную верёвку, которая поглощала лунный свет и блестела золотом. Вихрь чуть наклонился и остановился в воздухе между девушкой и шарайцем.

Джулианна сразу поняла, что это, однако не могла оторвать глаз, поражённая его появлением и не находя в себе сил для благодарности.

Шараец тоже знал, что это такое. Он выпустил меч, упавший со стуком, невероятно громким в наступившей тишине, и задержал дыхание. Джулианна тоже не дышала, а джинн — что ж, если эти существа и умели дышать, девушке об этом слышать не доводилось.

Шараец упал на колени и издал не вздох — стон боли. «Хватит, оставь его, он мне больше ничего не сделает», — подумала Джулианна. И только тут поняла, как удивлена этой своей мыслью, только тут осознала, что джинн следил за ней и защищал её даже от её собственной глупости.

Джинн — она помнила его имя, Шабан Ра-исс Халдор — либо не слышал её невысказанных мыслей, либо не обратил на них внимания. Он медленно двинулся с места и полетел, почти поплыл по воздуху, двигаясь против ветра и явно имея определённую цель. С жестокой медлительностью он приблизился к шарайцу, в ужасе выпучившему глаза. Человек поднял руки («Не надо — подумала Джулианна, — не трогай его!» Она помнила, что случилось с мальчиком, который притронулся к джинну и потерял руку от прикосновения к живому вихрю) и открыл рот, пытаясь не то закричать, не то просто разорвать тишину хоть каким-нибудь звуком. Это ему не удалось.

Джинн едва коснулся его груди самым кончиком своего тела-вихря, и этого оказалось более чем достаточно. Джулианна услышала треск рвущейся материи, скрип и хлопок, заметила обнажённую блестящую кость, а затем увидела хлынувший на землю тёмный поток. Человек подпрыгнул, нет, взлетел от этого прикосновения, и на мгновение его распростёртое тело зависло, распятое в воздухе.

Потом шараец упал, ударился о зубец и полетел дальше вниз. Джулианна не стала смотреть, как он покатится по крутому обрыву у крепости, а потом вновь полетит вниз и в конце концов очутится на равнине. Несомненно, он умер ещё прежде, чем начал падать. На месте его сердца осталась рваная дыра, а лёгкие все ещё работали, хотя окружавшие их рёбра торчали в стороны, словно растопыренные пальцы.

«Спокойно. Если он ждёт твоего крика, он его не услышит», — сказала себе Джулианна.

Казалось, джинн чего-то ждал или же просто решил потратить несколько минут своей вечной жизни на то, чтобы задержаться на месте, рассматривая чуть искоса окружавший его мир. Нет, всё же он чего-то ждёт, решила Джулианна. Причём ждёт от неё. И не крика, потому что опасность уже миновала. Может быть, он хочет поговорить с ней? Хочет, чтобы она спросила: «Что тебе от меня надо?» — или задала ещё какой-нибудь вопрос, не думая о последствиях. Но Джулианна помнила наставление Элизанды: «Никогда не задавай джинну вопросов». И пусть этот совет в своё время запоздал, во второй раз она такой глупости не допустит.

И становиться на колени перед джинном она тоже не станет. И поклона он не дождётся. И реверанса, потому что это существо раз уже обмануло её. Хитрость — орудие бесценное, вот только уважения оно не вызывает.

Выпрямившись перед джинном, Джулианна произнесла:

— Я благодарна тебе, джинн, хотя, — уточнила она, — я и не просила тебя о помощи.

Джинн рассмеялся серебристым смехом, в котором не было ничего человеческого.

— Это не зачтётся тебе в долг, высокородная дама.

— В таком случае, я вынуждена предположить, — осторожнее, не споткнись на собственных словах! — что твоя забота обо мне связана с какими-то делами джиннов, которые мне неясны.

— Вынуждена — предположи. И они должны остаться для тебя неясными, дочь тени. Я велю тебе только одно: поезжай туда, куда ты послана, и выйди замуж там, где должно тебе.

— Ты уже говорил мне это, я помню. Но… — всё же она была дочерью королевской тени и, вспомнив об этом, обрела величественную осанку и уверенный голос, — я повинуюсь приказу моего отца. — А не твоему, подумала она, надеясь, что эта мысль явственно читается у неё на лице.

— Пока что. Я ещё напомню тебе свои слова, и в третий, и в четвёртый раз, Джулианна де Ране. Будь готова. И помни, что ты у меня в долгу.

Да, в долгу, но не за сегодняшнее и не за прошлый раз, когда он возник на равнине перед её скачущей лошадью. В долгу за первую встречу, за беззаботно заданный вопрос и непонятный ответ. Джулианна не знала, стоит ли признавать за собой долг из-за такой мелочи, которая ничего не значила для обеих сторон. Она уже готова была сказать это прямо сейчас, но не успела. Золотые искры, составлявшие тело джинна, завертелись все быстрее и быстрее, пока Джулианна не отпрянула, опасаясь обжечься. Потом вихрь стал толщиной со шнурок, с верёвку, с чёрную нитку, а после этого и вовсе исчез.