– По моему знаку прыгайте в окно и постарайтесь не свернуть себе шею!

– Нет! – воскликнула Аэлис, нахмурившись. – Я вас не оставлю.

– Вот адское отродье! – выругался Озэр. – Нашла время спорить! Раз драться не умеете, учились бы молчать. Делайте, что я говорю!

Зловещий звук прервал их спор. Внезапно один из солдат упал, обезглавленный. Из его горла хлестала кровь, заливая пол, на котором всё ещё валялся Готье. Ришер с трудом остановил своего солдата, собравшегося кинуться на новиция.

– Клянусь бородой святого Павла! – слабым голосом пробормотал Л’Аршёвек. – У меня видения.

Я вижу воина там, где раньше стоял сундук, и готов поклясться, что это наш учёный травник. Этот вооружённый призрак действительно Рауль?

– Ты не ошибся, Луи. Но для расспросов времени нет. Прыгай! – сказал Озэр, подсаживая товарища на подоконник.

Л’Аршёвек взобрался на него из последних сил и тяжело рухнул наружу, рассудив, что упав с пятнадцати пье высоты, может сломать руку, но вряд ли покалечится более серьёзно. Он приземлился на бок и ушибся, но выжил. Сдавленный вскрик – и вот рядом с ним Аэлис, она приземлилась стоя и тут же подняла глаза к окну. Несколько мгновений не было слышно ничего, и девушка посмотрела на Луи умоляющим взглядом. Тот пробормотал:

– Mon compaign скоро к нам присоединится.

– Молю, чтобы Господь тебя услышал, Луи, – тихо проговорила Аэлис. Несколько бесконечных мгновений, спрятавшись в тёмном углу двора, Аэлис и Л’Аршёвек ждали затаив дыхание. Вдруг послышался мерный стук копыт: приближалась группа всадников. Аэлис вцепилась в раненого Л’Аршёвека, но тот едва дышал. Он вынул кинжал и, не говоря ни слова, отдал его Аэлис. Наконец всадники оказались перед ними; Аэлис не могла различить их лиц, но тот, что скакал впереди, был одет в цвета Суйеров. Воздух вокруг беглецов стал неподъёмным и вязким, как будто неизбежность всей своей тяжестью обрушилась на них. Аэлис, забыв препоручить себя Святой Деве, стиснула в кулаке рукоять кинжала. Глаза она опустила, чтобы не выдать своего присутствия испуганным блеском глаз. Копыта вороного уже топтали подол её рубашки. Она посмотрела вверх и обнажила клинок, который передал ей Л’Аршёвек. За её спиной прозвучал насмешливый голос раненого:

– Озэр, ей богу, ты стареешь. Десять лет назад ты бы не заставил ждать себя так долго.

Всадник, сидевший на вороном коне, наклонился вперёд, опираясь кулаками на шею лошади, и Аэлис убедилась, что Озэр был, помимо прочего, ранен в лицо и шею, так что волосы его стали красными, и одежда пропиталась кровью. Смотрел он так мрачно, что сердце Аэлис сжалось. Она взглянула на остальных всадников и по настороженным голубым глазам узнала аббата Гюга и его молодого новиция, только теперь он больше походил на воина и сжимал в руке длинный меч, с которого капала кровь. Он вёл в поводу ещё двух коней, и поперёк седла одного из них лежало недвижное тело. Аэлис зажала рот рукой, чтобы не закричать, узнав отца. Озэр спешился и сжал её руку.

– Он жив, но мы ещё в опасности. Соберитесь с силами. Мне понадобится ваша помощь и помощь Луи.

Аэлис кивнула, проглотив слёзы, подступившие к глазам, и вместе с Озэром дотащила кое-как раненого рыцаря до коня, на котором лежал её отец. Л’Аршёвек, то теряя сознание, то приходя в себя, сумел взобраться в седло.

– Аэлис, сядьте позади аббата Гюга. Накройтесь вот этим плащом. – Девушка, вся дрожа, взяла из его рук попону из грубой коричневой шерсти. Озэр пристально посмотрел на неё и добавил, обращаясь к остальным: – Мы должны как можно скорее добраться до леса.

– Вы с ума сошли! – воскликнул новиций недоверчиво. – Как вы собираетесь выбраться из замка? Неужели надеетесь, что перед вами распахнут ворота?

– Вам ли, мудрый травник, – ответил Озэр, с иронией глядя на окровавленный меч Рауля, – вам ли, внезапно превратившемуся из монаха в воина, сомневаться в том, что чудеса возможны? Следуйте за мной и рот на замок.

Всадники, во главе с Озэром, осторожно двинулись вперёд через двор. Вторым, сжав губы, ехал аббат Гюг с каменным лицом. Поводья он держал одной рукой, другая же покоилась на рукояти меча, спрятанного под сутаной. Аэлис, сидя верхом по-мужски, обхватив старого монаха за пояс, поджимала слишком явно белеющие в темноте ноги: плащ оказался коротковат. К счастью, под капюшоном было не разобрать, женщина она или мужчина. Новиций привязал к своему седлу поводья коня Л’Аршёвека, старавшегося из последних сил держаться прямо; почти безжизненные руки Сент-Нуара при каждом шаге ударяли коня по рёбрам. Слуги, жившие в замке, без сомнения встревоженные криками и звуками битвы, бросились на помощь своему господину, в двери кладовой и кухни высовывали носы только несколько малышей, детей прислуги. Их серьзёзные глазёнки молча следили за передвижением всадников и с любопытством поглядывали на недвижное тело, свисавшее с седла коня, замыкавшего процессию. Увидев двор в первый раз, Аэлис подумала, что он раза в три больше, чем в Сент-Нуаре, но теперь, под оглушительный топот стражников, бегущих вдоль бойниц по стене замка, и видя, какой медленной, почти торжественной поступью движется Озэр, она решила, что это не двор, а безбрежная пустыня. Капитан гвардейцев Сент-Нуара проследовал к огромным воротам, в которые они вьехали меньше суток назад. Двое стражников, обычно гревшихся по ночам у костра, на этот раз стояли, загораживая ворота и выставив копья. Тот, что был выше ростом, при виде кавалькады крикнул:

– Ни с места! Нынче ночь не для прогулок. В замке предатели, и приказано никого не выпускать без разрешения господина Суйера.

– Ну так и следуй приказу, но к нашему делу он не имеет никакого отношения, – отрезал Озэр.– Мы везём к лекарю раненого, с каждой минутой кровь его становится всё более мутной. Отвори ворота!

Стражник хмуро разглядывал ряд фигур, выстроившихся перед ним. Он презрительно сплюнул на землю, прежде чем ответить:

– Тот, кого вы везёте, скорее нуждается в святом причастии, чем в услугах травника. И здесь в замке есть отличные камины, у которых его можно было бы уложить. Мне нужны более веские причины, чтобы пропустить вас, – и он сжал зубы, а товарищ его обнажил меч.

Озэр рассмеялся, и на мгновение Аэлис показалось, что он сошёл с ума. Спина аббата стала прямой и жёсткой, как доска, новиций дышал едва ли не громче, чем сопел его конь.

– Добрый стражник, вы хоть и глупец, да верный слуга своего господина! Поцелуйте его кольцо и пропустите меня в конце концов. Я должен как можно скорее вернуть фамильную печать, а то сеньор Суйер не сможет ни продать ничего, ни купить, ни подарить, и вот тогда-то вы узнаете, что такое гнев истинного воина! – с этими словами он небрежным жестом протянул руку, и на ней блеснуло золотое кольцо с печатью дома Суйеров: стоящий воин, вонзивший в землю меч.