На парковке перед “Будапештом” было гораздо больше машин, чем пару часов назад. К машине Максима со стороны водительской двери совсем некстати прижался микроавтобус. Не испачкав одежды, попасть за руль было невозможно. Максим заглянул в микроавтобус. Ему повезло – водитель был внутри. Он спал, максимально откинув кресло, и широко открыв рот. Максим постучал в окно, однако водитель не отреагировал. Максим постучал еще. Водитель зашевелился, почмокал губами, повернулся к Максиму спиной, и положил ладонь под голову. Максим постучал громче. Водитель наконец-то проснулся. Он приподнял голову, тревожно посмотрел по сторонам, потом увидел в окне Максима, помотал головой, стряхивая остатки сна, и на несколько сантиметров опустил стекло.

– Чего? – недовольно спросил он у Максима, после чего продолжительно зевнул, показав золотые коронки.

– Прижал мою тачку, за руль не могу попасть, сдай назад, – сказал Максим.

– Бляха-муха, да там места-то! – возмутился водитель микроавтобуса. – Зачем разбудил?!

– Сдай назад, говорю, – сказал Максим. – Мне там не пролезть. Или мне придется изъять твою колымагу.

– Ишь ты, изъять! А ты кто такой, чтобы мою тачку изи… изъи… мать твою, забирать?

Максим показал удостоверение.

– Так бы сразу и сказал! – водитель мигом поднял спинку кресла и завел двигатель. – Кстати, я не просто так твою тачку прижал. Я ее от угона спас.

– Да ладно? – не поверил Максим.

– Ага, когда я подъехал, крутился возле нее один. Странный такой тип. Здоровый, под два метра ростом, широкий, как шкаф, в капюшоне, в маске, такой, знаешь, от гриппа…

– Медицинской, – подсказал Максим.

– Ага, в ней. И в темных очках. Подозрительный тип. Я мимо еду, смотрю, он то к водительской двери пристроится, то к пассажирской. Ну я и припарковался рядом, да поплотнее, думаю, если он – хозяин тачки, то попросит отъехать, а если с недобрыми намерениями – свалит.

– Свалил?

– А ты сам как думаешь? – спросил водитель, сдавая назад.

– Я думаю, что ты врешь, – усмехнулся Максим, садясь за руль.

*

– Вот что тебе опять неймется? Опять это твое шило в заднице? – поинтересовался Николаев.

– Я называю это интуицией, – сказал Максим.

– Интуиция, бл… Шило и есть шило! Записи с десятка камер? Зачем тебе это надо? Парня просто придавило дверью, зачем все усложнять?

– Владислав Иванович, нужно, – твердо сказал Максим.

– С тобой спорить, себе дороже! Держи! Смотри, если впустую, – поставив размашистую подпись, Николаев отдал лист Максиму.

– Никак нет, даю сто процентов, что не впустую. Ну… девяносто девять, – выскакивая из кабинета, сказал Максим. – Окей, девяносто пять.

– Я тебе покажу девяносто пять! – донеслось из кабинета.

*

– Вот он опять – на Таганской кольцевой, – Максим постучал по монитору. – Идет прямо за Егором. Давай, Алексей, теперь запись с камер на Курской. Уверен, что и там мы увидим этого громилу.

Алексей сменил флэшку, прокрутил запись до 8.30, и нажал на enter. Потолочная камера у эскалатора сняла, как из подошедшего поезда выплыла целая толпа людей. Кто-то шел к переходу в центре зала, кто-то к эскалатору на выход. Егора среди первой волны людей видно не было. Максим вдруг вскочил со стула:

– Вот он! Притормози-ка!

Алексей нажал на паузу

– Увеличь этого, в респираторе, – Максим ткнул пальцем в рослого человека, возвышающемся над людьми на целую голову. – И сделай скан.

– Замаскировался профессионально, – заметил Алексей, разглядывая отсканированную фотографию человека в респираторе. – Капюшон, респиратор, очки. Но Егора рядом не видно. В “Кузьминках” и на “Таганской кольцевой” этот тип шел за в шаге от Егора, здесь же он просто идет на выход.

– Давай, крути дальше. А ведь он не просто идет, Алексей, он очень торопится, – сказал Максим. – Смотри, люди отлетают от него, как кегли в боулинге. Крепкий чувак. А вот и наш Егор.

– Что это с ним? – Алексей подался к монитору. – Его как будто шатает.

– Предположу, что не только мы заметили, что за Егором следят. В то утро это заметил и сам Егор. Шарахаясь в толпе из стороны в сторону, он, таким образом, пытается оторваться. Наивный. Даже не догадывается, что его преследователь сейчас несется к выходу впереди него. Давай теперь вестибюль на выходе из метро.