Но когда Сера уехала в колледж, у Марго осталась только Фейт, чтобы замечать, и Фейт наконец-то поняла, что Марго заметила, что её муж очень сильно любит их младшую дочь. Она ревновала к этой связи, и в своей ревности попыталась убрать Фейт с дороги. Фейт и Майкл наконец-то дали ей клин, в котором та так нуждалась… отсюда и было удовлетворение в её глазах в тот самый день. Майкл назвал этот блеск, который тоже увидел, «победой», и Фейт не могла с ним не согласиться.

Но в то же самое время именно это заставило Майкла сильнее ненавидеть Марго, а Фейт жалеть её ещё больше. А вот этого её мужчина просто не мог понять.

Но всё в порядке. Ему и не нужно понимать. У них всё хорошо и цельно, пока Марго здесь, в приличном месте. Пока Фейт регулярно навещает её, но это лишь до тех пор, пока не вызывает у матери слишком сильный стресс. Хотя это казалось маловероятным, Марго не узнавала свою дочь на протяжении всех недель, что провела здесь. Её дегенерация, казалось немного замедлилась, но чаще всего Марго считала, что ей примерно тридцать пять-сорок лет… как раз, когда она замутила с Блю и ещё работала. В порноиндустрии.

Её главная медсестра — Ширли — рассказала ей и Биби, что у Марго наиболее часто повторяются эпизоды, когда она участвует в каких-то интересных событиях, и неважно, где это происходит: в её комнате и в других местах. Сама Фейт однажды наткнулась на неё в саду, когда та в обнаженном виде раскинулась на скамейке, думая, что участвует в фотосессии. Но кажется никто особо сильно не возмущался, только не здесь — в крыле для слабоумных.

Сегодня она и Биби нашли её в общей палате, одетую в толстый свитер и леггинсы, несмотря на стоградусную жару. Она красиво свернулась на удобном диване и читала старый выпуск «Cosmopolitan». В центре хранились журналы, расставленные как в библиотеке по хронологии, некоторые были довольно старыми, потому что, как пояснила Ширли, пациенты часто находят свежие периодические издания запутанными и огорчительными. Деменция, а конкретно болезнь Альцгеймера, была той болезнью, с которой можно было бороться поскольку постольку. Лучший уход диктовал, чтобы пациентам было позволено в комфортных для них условиях, таких, в которых они нуждались. Так что выпуски «Космо» с Синди Кроуфорд на обложке были, определенно, именно теми вариантами.

Падение Марго было стремительным — или, может, казалось стремительным только потому, что та была так осторожна, до тех пор, пока она была в состоянии скрывать, что с ней происходит. Фейт вспомнила, как впервые зашла в дом своей матери. Все эти клейкие листочки, напоминающие ей как, делается то, что большинство людей делают легко и не задумываясь, как дышат.

Должно быть, ей было страшно осознавать, что она теряет разум, она в одиночестве сидела в своем доме и чувствовала, что это происходит немного больше каждый день.

Да. Фейт симпатизировала матери. Карма или нет, Фейт не желала ей такого конца.

— Марго, детка, как твои дела сегодня? — Биби села на диван сбоку от неё и похлопала по ноге.

Марго со вздохом закрыла свой журнал.

— О, Бибс. Ты выглядишь уставшей, милая. Всё в порядке?

Это был обычный вопрос, хоть Биби великолепно и очень юно выглядела в свои шестьдесят один, она всё равно выглядела намного старше, чем считала Марго.

— Немного устала, вот и все. Но я спрашивала о тебе.

— Я хорошо. Только скучно. Я жду, бл*дь, когда они там устроятся, — она посмотрела на Фейт. — Привет, милая. Ты тоже работаешь? — она окинула Фейт оценивающим взглядом, подмечая джинсы и свободную кофточку. — Чез с говном тебя съест за лифчик, девочка. Ты должна его снять сейчас же и надеяться, что следы исчезнут перед твоими съемками. Ты новенькая, да?

— Хм, — Фейт не знала, что на это ответить. Марго раньше никогда не принимала её за страрлетку. Обычно она просто улыбалась и представлялась. Однажды она даже пыталась послать её за колой.

Биби вскочила.

— Она не работает, Марго. Это — Фейт. Она мой хороший друг.

Марго улыбнулась.

— Фейт. Красивое имя. Я люблю такие имена… это такие имена, которые ты хочешь для своего ребенка. Как Серенети. Если у меня когда-нибудь будет маленькая девочка, я её так и назову. Держу пари, твоя мама хотела, чтобы ты росла и верила в мир. Это хорошо.

Биби встретилась с глазами Фейт и подарила ей грустную улыбку. Горло Фейт так сильно сжалось, что заболело. Щипля себя за руки, она моргнула и сглотнула, пытаясь освободить немного места, чтобы произнести слова.

— Я даже не знаю. Возможно… Это хорошая мысль.

~oOo~

— Здесь так… коричнево. Везде.

— Сейчас июнь, детка. И это пустыня. Другого цвета здесь не бывает.

— В этом и весь вопрос. Так далеко? Ты уверен.

— Это в пятнадцати милях от клабхауса. Сущая ерунда. И здесь восемь акров. Мы могли бы починить заборы и достать Такеру корову. Или козу. Возможно, нескольких цыплят. Я могу построить курятник. И я снесу этот старый сарай и построю новый. И первым делом я могу построить тебе мастерскую… прямо там, — он указал на голый участок скалистой грязи. Всё это место было одним голым участком скалистой грязи, но он указал на конкретное место, обхватывая рукой её плечи. — С видом на горы, — он использовал уговаривающий тон для последнего предложения.