— Ты говоришь так, как будто я могу просто взять и принять решение.

— А разве нет?

Демон думал, что Мьюз понимает его.

— А ты не думаешь, что я бы уже это сделал, если бы мог?

— Мне кажется, что тебе проще поверить, что что-то ещё живёт внутри тебя, чем столкнуться с тем, что это всё — ты. Я думаю, ты боишься.

Лицо Демона пошло красными пятнами.

— Пошел на хер. Я не гребанный щенок.

Он развернулся и направился к двери.

— Ты бежишь. Снова. Щенки убегают, поджав хвост.

Демон остановился, рука лежала на дверной ручке.

— Чего ты хочешь, Деми? Выясни это, и только тогда делай то, что тебе нужно.

Демон открыл дверь и вышел, не останавливаясь, проходя мимо Сид. Он спустился на главный этаж и вышел из автоматических дверей, ни разу не остановившись. Он рассекал на байке, пока не осознал, что понятия не имеет, куда ему ехать.

~oOo~

Было темно, когда он свернул на переполненную подъездную дорожку Барта и Райли. Он умчал в пустыню и сидел в одиночестве на своей скале, пока не настали сумерки. Окна большого дома ярко светились, и он видел своих братьев, их женщин, детей… своего сына… передвигающихся за незанавешенными окнами. Там ужин. Семейный ужин.

Это было именно то, чего он так хотел. Семья. Любовь. Дом. Всё, чего он когда-либо хотел. И он не мог оставить всё это позади.

Мьюз был прав. Ему необходимо разобраться в том, что не так. Он должен научится доверять и позволить доверию руководить. Если он доверяет Хусиеру и Биби, то он должен верить, что они сделали все, что могли. Они пытались уберечь его от самого себя, чтобы помочь ему. Проведя несколько часов на своей скале, он смог понять, что они думали, что поступают правильно. Конечно, они ошибались, но он понимал, что они считали себя правыми.

Возможно, это и было настоящим доверием. Увидеть любовь, даже когда она была обличена в лицо предательства.

Боковая дверь открылась, и вышла Фейт. На ней была другая одежда: не рваные джинсы и черный свитер с широкой горловиной, который демонстрировал лямочки её розового бюстгальтера. Он не узнал эту одежду, а джинсы, возможно, на пару сантиметров были коротковаты. Видимо это одежда Райли.

Она осталась стоять прямо перед дверью, на самой верхней ступеньке, босяком. Её руки были скрещены под грудью, волосы стянуты в хвост. Она выглядела крошечной и хрупкой. Такой уязвимой.

Демон спешился и поставил шлем на байк, но она не двигалась. Он направился к ней, а она по-прежнему оставалась стоять, разве что по-другому перекрестила свои руки, сложив их на груди и вцепившись в свои плечи. Как будто соорудила хрупкий щит для своего сердца.

Он шёл по ступенькам и мог думать только об одном, что ему стоит сказать. Он произнёс.

— Я люблю тебя.

И она сломалась под тяжестью рыданий, кивнув, и обняла его. Он поднял её на руки и понёс внутрь.

Он всё исправит. Всё.

Глава 17

Пара недель после дня Святого Патрика были странным вихрем комфорта и хаоса. Майкл вернулся той ночью и был спокоен. Фейт практически могла бы назвать его умиротворённым, кроме того факта, что Майкл и умиротворение были не совместимы. Он извинился перед ней и перед Хусиером с Биби, и перед Бартом с Райли, и перед остальными членами семьи, а, после объятий и рукопожатий тему просто закрыли.

Десять лет сдерживаемых мучений и несчастья просто отпустили, как будто вырезали зараженную рану. После проявления его недавней ярости Фейт не полностью верила, что всё может быть вот так просто, что Майкл просто прокатился, а затем вернулся домой и простил всем… в том числе и себе… всё, и тоже был прощен, но это оказалось правдой. Он казался спокойным, и это дало Фейт надежду.

В ту ночь Майкл, Фейт и Такер спали вместе на постели, в которой они провели время с Майклом чуть раньше.

На следующее утро у Райли начались роды, и менее чем через час после того, как Барт отвёз её в больницу, у них родился третий ребёнок — второй сын. Деклан Бартоломью Элстэд. Фейт подумала, что бедный ребенок, скорее всего, пойдёт в четвертый класс, прежде чем сможет написать своё полное имя. Он был очаровательным, светленьким таким же как его родители и брат с сестрой, но родился совершенно лысым.

Что бы ни происходило с клубом, казалось, всё прекратилось сразу же после дня Святого Патрика… по крайней мере, насколько об этом могла судить Фейт. Никакого дальнейшего насилия не случилось, поэтому изоляция закончилась. Шериф освободил клабхаус утром второго дня, и «Банда» вернула всё на круги своя в течение следующих двух дней… окна и мебель заменили, стены отремонтировали, приобрели новую выпивку, всё пространство было вычищено.

Мьюз и Дабл Эй — самые тяжело раненные из выживших — были выписаны из больницы в течение недели. Ни тот, ни другой ещё не катали на байках, но процесс заживления шёл хорошо.