Звоню ему еще раз. Ты знаешь, куда меня это приведет. Но когда я прослушиваю его автоответчик, телефон вибрирует. Текст.

Делайла: «Что случилось? На занятиях. Не могу ответить».

Улыбаюсь, представив себе, как она, прячась, пишет сообщение на каком-нибудь уроке философии или истории уличной поэзии, или где она там должна быть.

Я: «В твоем общежитии. Ты нужна мне».

Далайла: «Закончится в 10. Затем 10 минут идти. Можешь ждать так долго?»

Я: «Да».

Я думаю.

Я сделала это и не развалилась. Она не спрашивает, что происходит. Но, если бы спросила, даже не представляю, как смогла бы облачить в слова образовавшийся внутри меня ком.

Подтягиваю колени к груди и прислоняюсь к холодному окну, влажному от конденсата.

У двери останавливаются одеться две девушки. На обеих одинаковые свитера в полоску и очки в черной оправе. Девушка, которая пониже, громко говорит о каком-то прослушивании. Другая, с наэлектризованными волосами, уверяет ее, что та проделала удивительную работу и наверняка получит роль. Но девушка с громким голосом хнычет о том, что она полная обманщица, и в один прекрасный день кто-то это выяснит.

Актрисы. Когда-то я тоже называла себя актрисой.

Пару отвлекает мальчик в резиновых сапогах и коричневой шапке с ушками животного. Ноющая девушка гладит его фальшивые уши и что-то мурлычет ему на ухо. Ханниган просит их отойти от его трибуны.

Мне исполнилось двенадцать, когда я первый раз участвовала в пьесе. Это являлось важным событием, потому что я была единственным ребенком в показе. Не то, чтобы мне досталась большая роль или что-то подобное. Я участвовала в двух сценах-сновидениях. Директор был настоящий зависимый алкоголик. Самым ярким моментом его карьеры оставались съемки в приключенческом фильме с Жан-Клод Ван Даммом, где он получил ранение в шею куриной костью. Не знаю, действительно ли мне было необходимо смотреть этот фильм, но дома меня никогда слишком много не ограничивали. Наверное, поэтому отец позволил мне участвовать в спектакле любительского театра в центре города с законченным злодеем из кино. Никаких ограничений. Папа водил меня на репетиции и ждал в кафе на улице. Он знал Брэда, директора, вероятно, с заседаний, и не препятствовал. Не играл роль отца. Хотя был очень горд. Он действительно хотел, чтобы одна из его дочерей нашла себя в театре, искусстве или музыке. Его волнение ощущалось всякий раз, когда я садилась в машину после репетиции. Он сдерживался задавать мне вопросы, но выстукивал пальцами по рулю, ожидая моего рассказа.

Как бы там ни было, наш директор интересовался медитацией. Мы разогревались, выполняя дыхательные упражнения, и половина актерского состава засыпала, но мне всегда нравилось отключать голову. С тех пор я не медитировала. И после смерти отца прекратила заниматься в театре. Даже не могла представить выступление без папиного лица в зале.

Я тоже должна бы чувствовать себя мошенницей.

Пытаюсь вспомнить технику медитации, как учил Брэд, и говорю себе, что нахожусь не в коридоре взволнованного общежития. Я наедине со своими мыслями. Нет. Никаких мыслей. Я на вершине горы. Все, что слышу, это устойчивый и постоянный звук ветра.

Кроме того, на вершине горы я не могу перестать думать о том, как оказалась здесь.

Весь путь сюда.

И кого здесь рядом нет.

Спустя ровно двадцать минут Делайла стоит передо мной в холле. Я держусь за нее, пока она регистрирует, и мы поднимаемся на лифте на восемнадцатый этаж. Не задавая никаких вопросов, кузина укладывает меня в свою кровать, и я проваливаюсь в глубокий черный сон без сновидений.

Безопасное место.

Разум отключен.

АКТ I

СЦЕНА 1

(Действие происходит в кафе Morning Thunder Caf'e, в популярном месте тусовок после занятий. На сцене две девочки-подростка в кабинке. В интерьере царит атмосфера смутных пятидесятых годов. Девушки выглядят стильно, в нетрадиционной манере. Между высшим и средним уровнем. Дженезис более хмурая, а Роза более сексуальная).

ДЖЕНЕЗИС: Ты знаешь Питера Сэйджа?

РОЗА: Что ты имеешь в виду? Конечно, дурочка. Его все знают.

ДЖЕНЕЗИС: Да, но ты его знаешь? Ты когда-нибудь разговаривала с ним?

РОЗА: Что ты хочешь о нем узнать?

ДЖЕНЕЗИС: Ну, я имею в виду, э-э-э-э-э…

РОЗА: Ты имеешь в виду «э-э-э-э-э-э-э»?

ДЖЕНЕЗИС: Неважно. Забудь.

РОЗА: Что?

ДЖЕНЕЗИС: Ладно, у него есть... девушка?

РОЗА: У Питера Сейджа? Девушка? Думаешь, его чокнутые родители, религиозные фанатики, разрешили бы ему даже просто поговорить с девушкой? Тем более засунуть руку ей под блузку?

ДЕНЕЗИС: Он разговаривает с девушками.

РОЗА: Да, на уроке Библии. А еще в этом жутком утреннем молитвенном кругу перед школой.

ДЖЕНЕЗИС: Его нет в молитвенном кругу.

РОЗА (Приподняв брови): Что? Ты смотрела?

ДЖЕНЕЗИС: Он не такой. Я имею в виду, не как Митч Дженнингс или Ханна, или все эти люди.

РОЗА: Что за столь пристальное внимание, юная леди? Ты что, влюбилась?

ДЖЕНЕЗИС: Нет! Перестань. Вернись к реальности. Питеру не нравятся такие девушки, как я.

(Служащий кафе, одетый в винтажный костюм официанта, поочередно ставит большую порцию сырной картошки и две колы. Роза начинает копаться в картошке. Дженезис играет соломинкой).