все извивается". "Ирина!" "Куда ты тащишь меня?! Я раздета!"

"Да ты только взгляни!" "О боже, не напирай!

Ну, гляжу. Извивается... но ведь это... Это...

Это гигантский спрут!.. И он лезет к нам! Николай!.."

VIII

Море внешне безжизненно, но оно

полно чудовищной жизни, которую не дано

постичь, пока не пойдешь на дно.

Что подтверждается сетью, тралом.

Либо -- пляской волн, отражающих как бы в вялом

зеркале творящееся под одеялом.

Находясь на поверхности, человек может быстро плыть.

Под водою, однако, он умеряет прыть.

Внезапно он хочет пить.

Там, под водой, с пересохшей глоткой,

жизнь представляется вдруг короткой.

Под водой человек может быть лишь подводной лодкой.

Изо рта вырываются пузыри.

В глазах возникает эквивалент зари.

В ушах раздается бесстрастный голос, считающий: раз, два, три.

IX

"Дорогая Бланш, пишу тебе, сидя внутри гигантского осьминога.

Чудо, что письменные принадлежности и твоя фотокарточка уцелели.

Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко:

рядом два дикаря, и оба играют на укалеле.

Главное, что темно. Когда напрягаю зрение,

различаю какие-то арки и своды. Сильно звенит в ушах.

Постараюсь исследовать систему пищеваренья.

Это -- единственный путь к свободе. Целую. Твой верный Жак".

"Вероятно, так было в утробе... Но спасибо и за осьминога.

Ибо мог бы просто пойти на дно, либо -- попасть к акуле.

Все еще в поисках. Дикари, увы, не подмога:

о чем я их не спрошу, слышу странное "хули-хули".

Вокруг бесконечные, скользкие, вьющиеся туннели.

Какая-то загадочная, переплетающаяся система.

Вероятно, я брежу, но вчера на панели

мне попался некто, назвавшийся капитаном Немо".

"Снова Немо. Пригласил меня в гости. Я

пошел. Говорит, что он вырастил этого осьминога.

Как протест против общества. Раньше была семья,

но жена и т. д. И ему ничего иного

не осталось. Говорит, что мир потонул во зле.

Осьминог (сокращенно -- Ося) карает жесткосердье

и гордыню, воцарившиеся на Земле.

Обещал, что если останусь, то обрету бессмертье".

"Вторник. Ужинали у Немо. Было вино, икра

(с "Принца" и "Витязя"). Дикари подавали, скаля

зубы. Обсуждали начатую вчера

тему бессмертья, "Мысли" Паскаля, последнюю вещь в "Ля Скала".

Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон -- осьминог.

Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенца.

Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок..."

(Здесь обрываются письма к Бланш Деларю от лейтенанта Бенца).

X

Когда корабль не приходит в определенный порт

ни в назначенный срок, ни позже,

Директор Компании произносит: "Черт!",

Адмиралтейство: "Боже".

Оба неправы. Но откуда им знать о том,

что приключилось. Ведь не допросишь чайку,

ни акулу с ее набитым ртом,

не направишь овчарку

по' следу. И какие вообще следы

в океане? Все это сущий

бред. Еще одно торжество воды

в состязании с сушей.

В океане все происходит вдруг.

Но потом еще долго волна теребит скитальцев:

доски, обломки мачты и спасательный круг;

всё -- без отпечатка пальцев.

И потом наступает осень, за ней -- зима.

Сильно дует сирокко. Лучшего адвоката

молчаливые волны могут свести с ума

красотою заката.

И становится ясно, что нечего вопрошать

ни посредством горла, ни с помощью радиозонда

синюю рябь, продолжающую улучшать

линию горизонта.

Что-то мелькает в газетах, толкующих так и сяк

факты, которых, собственно, кот наплакал.

Женщина в чем-то коричневом хватается за косяк

и оседает на пол.

Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод.

Вдалеке на волне покачивается какой-то

безымянный предмет. И колокол глухо бьет

в помещении Ллойда.

1976

* Датировано 1977 в TU.
– - С. В.

– ----------------