IX

Жизнь есть товар на вынос:

торса, пениса, лба.

И географии примесь

к времени есть судьба.

Нехотя, из-под палки

признаешь эту власть,

подчиняешься Парке,

обожающей прясть.

X

Жухлая незабудка

мозга кривит мой рот.

Как тридцать третья буква,

я пячусь всю жизнь вперед.

Знаешь, все, кто далече,

по ком голосит тоска -

жертвы законов речи,

запятых языка.

XI

Дорогая, несчастных

нет! нет мертвых, живых.

Всё -- только пир согласных

на их ножках кривых.

Видно, сильно превысил

свою роль свинопас,

чей нетронутый бисер

переживет всех нас.

XII

Право, чем гуще россыпь

черного на листе,

тем безразличней особь

к прошлому, к пустоте

в будущем. Их соседство,

мало проча добра,

лишь ускоряет бегство

по бумаге пера.

XIII

Ты не услышишь ответа,

если спросишь "куда",

так как стороны света

сводятся к царству льда.

У языка есть полюс,

север, где снег сквозит

сквозь Эльзевир; где голос

флага не водрузит.

XIV

Бедность сих строк -- от жажды

что-то спрятать, сберечь;

обернуться. Но дважды

в ту же постель не лечь.

Даже если прислуга

там не сменит белье.

Здесь -- не Сатурн, и с круга

не соскочить в нее.

XV

С той дурной карусели,

что воспел Гесиод,

сходят не там, где сели,

но где ночь застает.

Сколько глаза ни колешь

тьмой -- расчетом благим

повторимо всего лишь

слово: словом другим.

XVI

Так барашка на вертел

нижут, разводят жар.

Я, как мог, обессмертил

то, что не удержал.

Ты, как могла, простила

все, что я натворил.

В общем, песня сатира

вторит шелесту крыл.

XVII

Дорогая, мы квиты.

Больше: друг к другу мы

точно оспа привиты

среди общей чумы.

Лишь объекту злоречья

вместе с шансом в пятно

уменьшаться, предплечье

в утешенье дано.

XVIII

Ах, за щедрость пророчеств -

дней грядущих шантаж -

как за бич наших отчеств,

память, много не дашь.

Им присуща, как аист

свёртку, приторность кривд.

Но мы живы, покамест

есть прощенье и шрифт.

XIX

Эти вещи сольются

в свое время в глазу

у воззрившихся с блюдца

на пестроту внизу.

Полагаю, и вправду

хорошо, что мы врозь -

чтобы взгляд астронавту

напрягать не пришлось.

XX

Вынь, дружок, из кивота

лик Пречистой Жены.

Вставь семейное фото -

вид планеты с луны.

Снять нас вместе мордатый

не сподобился друг,

проморгал соглядатай;

в общем, всем недосуг.

XXI

Неуместней, чем ящер

в филармонии, вид

нас вдвоем в настоящем.

Тем верней удивит

обитателей завтра

разведенная смесь

сильных чувств динозавра

и кириллицы смесь.

XXII1

Все кончается скукой,

а не горечью. Но

это новой наукой

плохо освещено.

Знавший истину стоик -

стоик только на треть.

Пыль садится на столик,

и ее не стереть.

XXII

Эти строчки по сути

болтовня старика.

В нашем возрасте судьи

удлиняют срока.

Иванову. Петрову.

Своей хрупкой кости.

Но свободному слову

не с кем счеты свести.

XXIII

Так мы лампочку тушим,

чтоб сшибить табурет.

Разговор о грядущем -

тот же старческий бред.

Лучше всё, дорогая,

доводить до конца,

темноте помогая

мускулами лица.

XXIV

Вот конец перспективы

нашей. Жаль, не длинней.

Дальше -- дивные дивы

времени, лишних дней,