— Напрасно обиделись, там вас, действительно, не могли принять, — объяснил Марин. — Разведчик, забрасываемый в тыл врага, должен иметь совсем другой характер, не ваш…

— Это какой же нужен характер, чтобы врага бить? — опять не выдержал Синюхин. Он слушал Марина, опустив голову, насупив белесые брови.

— Там главная задача: собирать сведения, — оживляясь, говорил Марин, — налаживать связь с населением. Хитрость нужна, изворотливость. А в нашем разведывательно-диверсионном отряде вы принесете настоящую пользу. Ручной пулемет знаете, силой вас, как говорят, бог не обидел. Хочу взять вас к себе ручпулеметчиком.

Синюхин чуть не задохнулся — слишком неожиданным было для него это решение. Ручпулеметчиком. Первый номер… Не ослышался ли он?

Удивление, радость, сомнение были на его открытом лице.

— Будете в моей группе первым номером, вместо вашего дружка Шохина, — пояснил Марин. — Вот Шохин там, действительно, пригоден. Правда, жалко его, хороший пулеметчик.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант! — горячо благодарил Синюхин. — Ваше доверие оправдаю. — А сам думал: «Разве есть еще такие командиры, как наш старший лейтенант? Редко таких людей встретишь…»

— Дорога трудная? — спросил Марин. — Долго пришлось сидеть на станциях? — и закурил, угостив Синюхина.

Протянутая рука Синюхина отдернулась от портсигара. А письмо? Как же он забыл о письме? Сразу надо было отдать.

Он вскочил совершенно растерянный.

— Товарищ старший лейтенант… виноват я перед вами, — пробасил он, — письмо вам передали товарищ…

— Письмо?

— Зоя… извините, товарищ начальник, кажется, фамилия ей… товарищ Перовская… Михайловна… Зоя Михайловна, — вспомнил он.

— Вы ее видели? Где? — Марин хотел говорить спокойно, но голос его дрожал.

— На вокзале видел, с санитарным в Москву поехали. Просили вам передать, — он подал Марину письмо, хотел рассказать о Зое, но постеснялся…

Давно уже ушел Синюхин, прочитано письмо, а Марин все сидит без движения. Словно вчера все это было: водная станция «Динамо», соревнования по прыжкам в воду… В тот день он познакомился с Зоей, а сейчас роднее ее нет у него человека… Скоро приедет на Карельский фронт, будет служить в погранвойсках… Еще перед войной она должна была приехать к нему на шестую заставу… Сразу всплыли перед ним картины первых боев. Он защищал шестую заставу до последней минуты. Оставался один путь — через озеро. Когда все погрузились на лодки, старшина Чаркин тихо окликнул:

— Товарищ лейтенант, у нас все готово.

Марин подошел, посмотрел на перегруженные лодки и коротко приказал:

— Отчаливайте. — На немой вопрос старшины ответил: — Я могу проплыть без отдыха и десять километров, а в лодки даже килограмма нельзя прибавить — потонут. Отчаливайте!

— Есть отчаливать! — вздохнув, повторил приказание Чаркин…

Марин остался на берегу один. Он огляделся еще раз — все отправлены. Зловещие тучи дыма нависли над черными обломками стен… Вот она, его родная застава, объятая пламенем… Разрушенная, сожженная, она стала ему еще дороже.

— Мы вернемся! — проговорил он. — Мы еще вернемся!

Опять начался обстрел. Снаряды разрывались то у берега, то среди горевших строений. Сквозь грохот разрывов и гул бушевавшего пламени Марин расслышал рокот самолетов. Трудно было рассмотреть их за клубами дыма, но вскоре начали разрываться бомбы… От близких разрывов содрогалась земля.

Марин еще раз оглянулся, направился к берегу. Столб земли, огня и дыма преградил ему путь…

Очнулся Марин в невысоком кустарнике на берегу озера. Его лица касалась прохладная ветка. Сделав легкое движение рукой, он тронул ветку — она упруго отскочила и закачалась. Марин прислушался. Ни разрывов, ни выстрелов… Раздвинув кусты сел и осмотрелся. В сотне метров от него догорали постройки заставы. Марин понял: он остался один… Надо скорее уходить, иначе враги могут найти его здесь… Каких трудов стоило ему проползти несколько сот метров. Был момент, когда он чуть не выдал себя: в двухстах метрах от него боец заставы Котко вышел из-за кустов, размахивая белым платком… Еле сдержался, чтобы не пристрелить изменника…

Потом долгие дни скитаний в лесу… Встреча с пограничным нарядом, оставшимся в тылу врага… Организация партизанского отряда… Бои с фашистами и, наконец, соединение с пограничными войсками. И снова в своей заставе, ставшей разведвзводом… Синюхин тоже вернулся на свою заставу. Счастливец, видел Зою. Вот и она скоро приедет сюда, на Карельский фронт… Может, они будут в одной части…

Морозным было это новогоднее утро в заснеженном карельском лесу. Неподвижен воздух. Слышится потрескивание деревьев да шуршание сползающего с ветвей снега. Не шелохнутся верхушки мачтовых сосен, гордо глядят они с высоты на прижатые зимним покровом маленькие ели. Розоватые облака раскинулись по бледному небу. Солнце еще скрыто за лесом, а лучи его уже играют на самых верхушках деревьев. В лесу сумрак, синевой отливает снег.

Вторые сутки движется группа Марина по тайге. Тяжел этот путь; бойцы поочередно пробивают лыжню: пройдет один сто — сто пятьдесят метров, отойдет в сторону, пропустит группу и примкнет к последнему. И так по очереди, один за другим.

Все чаще поглядывает Марин на компас и карту. Больше суток идут они по вражьей земле, обходя населенные места. Давно уже не было так хорошо на душе Марина. Люди подобрались крепкие, выносливые, никто не отстает — сказались ежедневные тренировки.

После каждого удачного похода Марин испытывал такое же удовлетворение, какое испытывает мастер, закончивший сложную работу. Да и милое письмо Зои, полное заботы о нем, утешало, как и сообщение, что по окончании курсов она переведется сюда, в пограничные войска.