Марин шел в центре группы, за ним Синюхин со своим пулеметом. Посмотрел бы на него сейчас Гладыш! Идет с разведчиками в глубоком тылу врага, да еще с пулеметом, как и Петр, первым номером. Вернется в подразделение, обязательно напишет жене, пускай почитает ребятам, как их отец-орденоносец воюет…

Подходили уже к цели — подразделению противника. Оставалось не больше восьми километров. Справа донеслись выстрелы. Снова все затихло. Что это за выстрелы? Может быть, другая группа разведчиков опередила и теперь идет неравный бой? Или это партизаны?

Марин остановился.

Стрельба снова возобновилась и снова утихла. Марин решил двигаться дальше.

Лес поредел, сквозь просветы показалась поляна, за которой возвышалась небольшая сопка. Над сопкой вились чуть заметные дымки. Они быстро таяли.

От головного дозора вернулся связной:

— Дошли до ихней лыжни, товарищ старший лейтенант! Только лыжня у них какая-то чудная, разукрашена, что невеста к свадьбе.

Приказав бойцам ждать, Марин с Чаркиным и Синюхиным вышли на просеку и в недоумении остановились. Перед ними была хорошо накатанная лыжня, вдоль которой висели на деревьях разноцветные клочки бумаги.

— Что за наваждение? — пробормотал Чаркин, ни к кому не обращаясь. — Для чего понадобились эти украшения?

Марин внимательно осмотрел лыжню:

— Человек пятьдесят прошло, — определил он. В его памяти возникли картины довоенных лыжных соревнований. Так же тянулись лыжни, вдоль которых цветными флажками были отмечены дистанции. Сразу стала понятна и доносившаяся стрельба — в финском лагере происходят стрелковые и лыжные соревнования. Сегодня ведь Новый год!

Он не ошибся. Посланные в разведку Чаркин и пограничник Зубиков, второй номер Синюхина, вернувшись, подтвердили предположение.

— Мы залегли вон там… — показал Чаркин на подножье сопки. — Кусты подходят почти к самой землянке. Там казарма, подход скрытый, хороший. Других построек близко не видно…

Вдоль стен внутри барака тянутся двухэтажные нары. На них в строгом порядке разложены покрытые серыми одеялами матрацы. На окнах бумажные занавески, на столе такая же бумажная скатерть. Человек пятнадцать финских солдат занимаются каждый своим делом: вернувшиеся из наряда спят, трое сидят за столом — двое пишут письма, один читает книгу.

Микко Райта, в короткой куртке и низко заправленных в мягкие сапоги шароварах, рассматривает у окна красиво отделанный нож — на сегодняшних лыжных соревнованиях он получил первый приз.

Урхо Хитонен сидит на стуле почти у самых дверей и старательно чинит сапог. Приземистый, широкоплечий, он похож больше на плугаря, чем на солдата.

— Через месяц я поеду на соревнования в Хельсинки, слышишь Урхо? — Микко прикрепил нож к поясу. — Недаром я сегодня старался.

Урхо не ответил, он был зол: больше двух недель нет от жены писем. Солдаты говорят: жена может не ждать мужа и не писать ему — немцев везде полно.

— Что ты к нему пристал, Микко? — раздался с верхних нар голос. — Видишь, человеку черт на сердце наступил. У тебя нет жены, тебе можно веселиться в Новый год.

— Ты думаешь, я бы не веселился, если бы у меня дома жена осталась? — Микко посмотрел на нары, свистнул. — Не такой у меня характер, чтобы нос вешать.

Дверь распахнулась. В барак в маскхалатах, с опущенными на глаза капюшонами вошли Чаркин и Зубиков. На них никто не обратил внимания. Зубиков остановился с автоматом у двери. Чаркин выдвинулся шага на два вперед.

— K"adet yl"os! [1] — крикнул Зубиков.

На финнов этот возглас не произвел никакого впечатления, каждый продолжал заниматься своим делом. Затягивая дратву, Урхо проворчал:

— Автомат держи выше, или пусть меня черт возьмет, если ты кого-нибудь из нас не продырявишь!

Всего ждали пограничники, но не такого приема. Очевидно, финские солдаты даже не могли предположить, что перед ними русские разведчики. Да и откуда им взяться в таком глубоком тылу, в финской казарме, рядом с которой происходят состязания в лыжном беге и стрельбе. Просто вернулись свои и валяют дурака…

— Руки вверх! Сдавайтесь! — уже по-русски, еще громче крикнул Чаркин.

Урхо выронил сапог, вскочил со стула, обвел глазами помещение, ища оружие. Увидев направленное на него дуло автомата, он, пятясь к стене, медленно поднял руки. Рядом с ним с поднятыми руками стали Микко и еще четыре солдата.

С верхних нар, пытаясь свалить Чаркина, спрыгнул молоденький безусый солдат. Отскочив в сторону, Чаркин выстрелил из автомата.

Выстрел, стон упавшего вывели из оцепенения финских солдат. Они кинулись к двери: за нею было их оружие. Чаркин и Зубиков, закрывая собою дверь, отбросили их выстрелами. Со звоном полетели стекла, два солдата успели выпрыгнуть в окно, но смерть настигла их за казармой — там ждал Марин с другими пограничниками…