Забравшись в танк, я почувствовал себя в родной стихии. Почти. Машина совсем не походила на Т-72, на котором я ездил большую часть сознательной жизни. Попасть в него можно было либо через боковые люки возле спонсонов, либо через командирскую башенку в крыше. Для мехвода имелся лобовой люк. Командир располагался в верхней части машины на вращающемся кресле и осматривал поле боя через четыре перископических прибора в командирской башенке. Перед ним сидел курсовой пулемётчик, внизу – два стрелка за «спонсонными» пулемётами, мехвод и два артиллериста, управляющиеся с 3,5 дюймовым (88,9 мм) короткоствольным орудием, в боекомплекте которого входили фугасы в количестве сорока штук.

Это был даже не танк, а какой-то ползучий ДОТ. По крайней мере, применять его как манёвренную боевую единицу, вряд ли получится – это я понял сразу. Даже броня лобовая и бортовая оказалась одинаковой толщины: два дюйма. Словно танк рассчитывался на ведение круговой обороны. На момент выпуска (а модели этой было уже более пятидесяти лет) защита считалась выдающейся, но к настоящему моменту такая толщина брони уже считалась недостаточной.

Зато заброневой объём тут был такой, что хоть в футбол играй. Внутри танк казался очень просторным по сравнению с машинами, в которых я ездил.

Котёл находился, как и подобает, в задней части. Он мог работать как на твёрдом, так и на жидком топливе. Для перевозки угля предусматривалась цепляемая тележка, но сейчас она отсутствовала. Зато на корме был установлен дополнительный бак с керосином.

Познакомился я с нашим артиллеристом. Звали его Савелич, ему было около пятидесяти, в молодости он три года отслужил в артиллерии и неплохо в этом деле разбирался. Теперь мне оставалось найти заряжающего и трёх пулемётчиков.

Мы с унтер-офицером Петром Кулебякиным и Савеличем прокатились по территории, мне теперь предстояло привыкать к новому «рабочему месту», а после ужина я занялся подбором экипажа. Почти все молодые парни жаждали пойти служить на мой сухопутный броненосец, поэтому пришлось отбирать тех, кто хоть немного имеет представление о том, как пользоваться пулемётами, а на должность заряжающего я отобрал самого крепкого. Но мало собрать экипаж, его ещё нужно обучить слаженной работе и выполнению команд. А на это у нас оставалось один-два дня. Я объявил своим, что завтра поедем на учебные стрельбы. На сегодня дела были закончены, я отослал всех заниматься земляными работами, а сам отправился доложить Лаврентию Сергеевичу об успехах.

В его кабинете я застал Таню.

– У нас мало медикаментов, – говорила она. – Бинтов мало, обезболивающих нет. Нет пинцетов, игл, зажимов, жгутов. Ничего нет. А если раненых будет много? В общем, так: мне надо завтра заехать домой за инструментами, а потом в – городскую аптеку.

– Да всё понимаю. Но никуда я тебя не отпущу. Бинты нужны? Я пошлю пару человек в Саров. Привезут бинты. Но в Арзамас соваться опасно. Так что, не думай даже.

Я вошёл.

– А, Миша! – сказал Лаврнетий Сергеевич. – Как продвигается освоение техники?

Я не успел ответить. Из леса донёсся ружейный выстрел, потом – ещё один и ещё. Вдали сухо затарахтел пулемёт. Завязывалось сражение.

Со стороны дороги тарахтел пулемёт, ещё один, наш, работал внизу. Я выглянул из амбразуры второго этажа. По нам вёл огонь небольшой броневик с пулемётом в маленькой круглой башне. В лесу за забором слышалась редкая ружейная пальба. Наши отстреливались с вышек. Когда я выбежал на улицу, один парень на вышке был уже ранен.

Мой экипаж собрался возле машины, боекомплект был частично загружен, котёл ещё не остыл, и мне осталось лишь скомандовать «по местам». Через бортовой люк я залез на своё кресло, перед нами открыли ворота, и танк медленно пополз вперёд. Броневик находился в паре сотен метров от нас, но стоило нам выехать с территории, как он тут же дал задний ход. Савелич выстрелил, но машина противника уже скрылась за изгибом дороги. А вскоре и ружейная трескотня смолкла. Враг отступил.

Я велел заползать обратно.

В ходе перестрелки были ранены двое. Оба – на вышках. Одному пуля попала в руку. Другого я не видел, куда ранило, но когда его стащили вниз, парень истекал кровью. Таня тут же взяла бразды правления в свои руки, велела отнести обоих на второй этаж и побежала оказывать им первую помощь.

Мы с Лаврентием Сергеевичем, его старшим зятем и ещё парой родственников пошли в кабинет совещаться.

– Не думал, что так скоро нападут, – чесал репу зять, мой тёзка – длинный, как шпала, мужик с жёсткой щетиной на лице. – Быстро прознали.

– А чего тут хитрого? – буркнул Лаврентий Сергеевич. – Полгорода, поди, знает.

– Хорошо, что танк есть, отогнали.

– Ничего хорошего, – сказал я. – Это была разведка боем. Они нас прощупывали. Если бы хотели напасть, пригнали бы всех и не удрали бы при первом чихе. Теперь Капитан знает, что у нас есть танк, и будет готовиться. И что-то мне подсказывает, что он попытается запереть нас здесь, перекроет все дороги, и начнёт отстреливать всех въезжающих и выезжающих. Я бы, по крайней мере, так сделал. Какие отсюда есть пути?