Я не мог не согласиться. Поэтому продолжал исправно играть роль пассажира, довольного тем, что его везут туда, куда нужно. А спустя пятнадцать минут, мы уже прибыли на место и остановились, съехав в специальный карман для парковки.

На противоположной стороне улицы, слева от нас, находилось Российское посольство. Центральные ворота остались чуть позади, и с того места, где мы остановились, не было видно зданий и сооружений на его территории. Здесь от клочка родной земли меня отделала узкая полоска деревьев, которые росли на пологом склоне холма, и высокий решетчатый забор, увенчанный острыми металлическими пиками. А за ним, как я помнил, находилась ухоженная парковая зона, здания с множеством кабинетов, переговорных комнат, залов для приема делегаций, парковки для автомобилей сотрудников и гостей, теннисный корт и спортивная площадка.

В серо-синем разноуровневом здании по правую сторону располагались редакции «Дагенс Нюхетер» – крупнейшей шведской ежедневной утренней газеты, «Экспрессен», которая являлась ее дочерней газетой, а также нескольких местных радиостанций. По тротуару медленно шли редкие прохожие, велосипедная парковка перед широкой витриной первого этажа практически пустовала.

Андерс Хольм тоже внимательно осмотрелся, потом заглушил двигатель и сказал, что нас уже ждут.

9

У раздвижных стеклянных дверей нас ждал тощий парнишка в помятых брюках, неряшливо заправленной в них рубашке и клетчатом пиджаке. Грубо попирая закон, запрещающий курить в общественных местах, он жадно смолил сигарету и то и дело поправлял пятерней жидкие волосенки, которые нещадно трепал ветер.

– Олле Якобссон! – не вынимая изо рта сигареты, парень протянул мне руку, когда мы подошли к нему. – Буквоед!

– Что? – переспросил я, отвечая на вялое рукопожатие.

– Руководитель корректорской службы… – пояснил Андерс Хольм, пожимая руку этому парню следующим после меня.

– Так точно… – кивнул тот. – Слежу за тем, чтобы наши «писаки» не прослыли безграмотными тупицами.

– И, по-моему, отлично с этим справляешься, Олле! – восторженно произнес Андерс Хольм и потрепал его по плечу.

– Брось, Андерс! – спокойно ответил Олле Якобссон, бросив окурок на землю и придавив его носком ботинка. – Чтобы я помог своему приятелю, мне не надо петь дифирамбы.

Приглядевшись, я вдруг понял, что передо мной стоит вовсе не молодой парнишка, каким он показался мне издалека, а мужчина возрастом далеко за сорок. Возможно, даже ближе к пятидесяти.

– Пошли внутрь! – сказал он и жестом позвал за собой в разъехавшиеся стеклянные двери.

Мы без проблем миновали турникет, через который Олле Якобссон провел нас обоих по своему электронному пропуску, и пост охраны, где он обменялся с охранниками короткими кивками.

– Поскольку ты, Андерс, не стал мне объяснять по телефону, что именно вы ищете, я не могу ручаться, что смогу удовлетворить ваше любопытство именно сейчас, когда в редакции есть всего-навсего несколько человек, которые и без того заняты делом. Но учтите, ребята, времени у меня не так много, поэтому предлагаю вам начать прямо сейчас…

– Покажи ему, Володья! – толкнул меня в бок Андерс Хольм. – Давай!

Поднимаясь по лестнице на шаг впереди нас, Олле Якобссон обернулся и с интересом посмотрел на меня. Потом осторожно взял из моих рук сложенную в несколько раз газетную страницу, развернул ее и остановился, как вкопанный, занеся ногу над очередной ступенькой.

– Что? – в один голос просили мы с Андерсом.

Но Олле Якобссон только чертыхнулся вполголоса, устало потер глаза и тяжело вздохнул. Я напрягся, не понимая, что происходит. Андерс Хольм странно хмыкнул и первым нарушил молчание:

– Что случилось, Олле?

– Просто мы все в тайне надеялись, что это дерьмо не всплывет…

Я вдруг почувствовал, что у меня сердце буквально зашлось от волнения, и увидел, как привычная улыбка сошла с лица Андерса Хольма.

– Кто это – все? И какое еще дерьмо? – серьезно спросил он без какого-либо намека на прежнюю веселость. – Объясни. Мы не понимаем…

– В моем кабинете. Не здесь…

Оставшуюся часть пути по лестнице, коридорам и через «оупенспейс», где перед мерцающими мониторами компьютеров кропотливо трудились вышедшие в выходной день сотрудники, мы преодолели молча. Все это время Олле Якобссон не выпускал газетную страницу из рук. Он провел нас в свою крохотную отдельную коморку, предложил сесть и плотно закрыл за собой дверь. Потом задумчиво посмотрел на снимок, сложил страницу и, молча, вернул ее мне. После опустился в продавленное кресло и положил сцепленные в замок руки на заваленный ворохом бумаг письменный стол.

– Ну? – развел руками Андерс Хольм.

Я молчал.

– Это была ошибка, которую заметили слишком поздно… – проговорил Олле. – Уже невозможно было что-либо исправить. Мало того, что тираж уже отдали в печать, его уже выпустили в продажу. И мы все просто понадеялись, что никто ничего не заметит. Но, видимо, напрасно… раз вы здесь…

– Понадеялись, что никто не заметит чего? – на этот раз спросил я.

Олле Якобссон ответил незамедлительно:

– Ты, что, издеваешься, парень? Лицо девушки на этом снимке!