— Твоя сестра сказала, что вы познакомились во время испытаний.

Слова «сестроубийство» не было в моем лексиконе, но оно вполне могло появиться после сегодняшнего дня. Правильнее было бы сказать «сорорицид»1, но для большинства людей оно было незнакомо. Когда Руна умудрилась пообщаться с Арабеллой?

— Да, — ответила я.

— Да что? За этим есть история?

Нет. Он не подписывался на меня в «Инстаграме» и от него у меня не перехватывало дух на испытаниях. И он уж точно не объявлялся у меня под окном, уговаривая меня прокатиться.

— Мы познакомились во время испытаний, и мои сестры не прекращают меня дразнить этим последние три года. Между мной и Алессандро Сагредо ровным счетом ничего нет.

Но если быть честной, то между нашим складом и поместьем Сагредо вблизи Венеции было расстояние в 5,561 миль. Коммерческий рейс с одной пересадкой мог доставить меня туда за тринадцать часов. Завтра я могла бы быть под окном Алессандро и спрашивать у него, не желает ли он со мной прокатиться.

— Ты на секунду задумалась, — заметила Руна. — Представила, что между вами с Алессандро ничего нет?

Она пыталась отвлечься от ужаса того, что никогда больше не увидит свою сестру и мать, но я должна была это прекратить, иначе я никогда не выйду из этой машины.

Я воспользовалась своим логичным, убедительным тоном.

— Руна, ты видишь Алессандро в этой машине? Нет. Его нет ни в этом здании, ни на парковке, поэтому к делу он не относится. Идём.

Мы вышли на парковку. На нас налетел пронизывающий ветер.

Руна обняла себя руками. На ней была легкая ветровка поверх вязаного платья.

— Мне стоит обзавестись плащом, как у тебя. Это «Барберри»?

— Да. Я купила его за полцены на распродаже в прошлом году.

— Везет.

На мне был плащ средней длины поверх серого свитера и голубых джинсов, заправленных в мягкие ботинки. Плащ был двубортным, с рядом черных пуговиц по обе стороны. Я оставила ворот открытым. Плащ льстил моей фигуре и выглядел стильно и достаточно дорого, чтобы принадлежать Превосходной, но самое главное — он скрывал нож в специальном чехле, вшитом в подкладку с левой стороны.

Было всего несколько способов замаскировать клинок, достаточно длинный, чтобы быть эффективным в драке. Его можно было носить на бедре под свободной юбкой, которую пришлось бы задрать, чтобы достать его, что было достаточно непрактично в холодную погоду. Можно было носить его в ножнах за плечами, но если бы пришлось снять верхнюю одежду, клинок оказался бы у всех на виду. Спрятать его в подкладку плаща было наилучшим вариантом. Даже если бы я сняла плащ из вежливости или необходимости, я могла нести его так, чтобы тут же достать кинжал в случае чего. Было маловероятно, что Институт судебных наук станет обыскивать мой плащ.

Мы вошли в холл. Похоже, дизайнеры этого института были большими поклонниками современной индустрии и монохромных цветов. Пол сиял белой плиткой, стены подчеркивал светло-серый цвет. Потолок дополняли металлические светильники с продолговатыми флуоресцентными лампами, а стойки практически сверкали белым. Даже мебель для посетителей, мягкие кресла, были в серых тонах. Место так и просило хоть какое-нибудь растение или репродукцию Густава Климта.

Я подошла к администратору за стойкой. На сайте института дело значилось как «ожидающее рассмотрения», поэтому я позвонила заранее и предупредила их о нашем визите.

— Каталина Бейлор и Руна Эттерсон, — сообщила я женщине за стойкой. — Мы здесь по делу Эттерсонов.

Администратор, пожилая латиноамериканка, одарила меня извиняющейся улыбкой.

— Я поговорила с доктором Конвеем, и он сказал, что вы не можете увидеть тела.

— Не могу? — переспросила Руна. — Что значит, я не могу?

— Они недоступны.

Воздух вокруг Руны зарябил легкой зеленой дымкой. Ее голос похолодел.

— Сделайте их доступными.

В холле повисла оглушающая тишина, когда трое других админов за стойкой прекратили разговоры и уставились на нас.

Мне следовало разрядить это напряжение, пока кто-нибудь не запаниковал и его не усилил. К счастью, бюрократия состояла из правил, а я с правилами была на «ты».

Я улыбнулась администратору.

— Как ближайший родственник и глава ее Дома, Превосходная Эттерсон имеет право видеть останки членов ее семьи по желанию. Если вы воспрепятствуете ее доступу, я буду вынуждена уведомить адвоката ее Дома и вам придется предоставить причину несоблюдения ваших собственных правил в суде. Я подожду, пока вы проверите обоснованность нашей претензии с адвокатом вашей компании.