Просветление, словно небесная манна, снизошло на Григория.

– Умеешь ли ты плавать, пан Адам? – проговорил он медленно, как бы выстраивая перед глазами какие-то картины.

– Чай не потону. Только не говори, что ты на тот берег собрался.

– Именно, именно на тот берег. Мы забьем пушки гвоздями, а может еще как-то напакостим. Тогда утром можно будет переправляться, не боясь обстрела. Давай мазь. Нельзя терять ни минуты.

– Боюсь, еще минуту потерять придется, – внезапно из темноты, словно бесплотный призрак, выросла фигура. – По крайней мере, пока я тоже не намажусь.

Луна осветила лицо пришельца и золотую серьгу в его ухе. Это был Иван Кольцо.

– Ермак речь держать будет, а вы запропастились куда-то. Вот и пошел я на поиски. А тут, гляди, удача какая. Не зря я чуда того уложил. Эх, братцы, пощекочем нынче бусурманина!

Не более, чем через четверть часа собрался круг казаков. Все шумели, то тут, то там неслась отборная брань. Ермак же сохранял полную невозмутимость, ожидая, пока крикуны вконец охрипнут и выдохнутся. Само собой, никто и не заметил, как мимо прямо по воздуху проплыли три туго набитые котомки. Они быстро двигались в сторону реки и вскоре окончательно исчезли из виду.

Лишь только гвалт поутих, атаман встал.

– Братья и единомышленники, – Ермак начал нарочито медленно и негромко, так что замолчали даже самые недовольные, – как же бежать нам, коли осень на дворе глубокая? Оглянитесь, в реках лед смерзается!

Здесь он выдержал паузу.

– Видели вы своими глазами, что творили орды Кучюма на родной нашей русской земле! Городам приносили запустение, христиан православных в рабство угоняли. Хоть все здесь завтра поляжем, но обратно дороги нет! Стыд и срам ждут нас, товарищи, коль побежим, хвосты поджав.

Казаки были впечатлены. Даже самые малодушные не решились говорить всупротив. Круг начал расходиться.

До рассвета оставалось несколько часов. Без одежды Григорий чувствовал себя весьма неуютно. Нет, ему отнюдь не было холодно. Чародейская мазь, как и уверял пан Адам, надежно защищала от сибирского мороза, дававшего уже о себе знать. Все необходимое пришлось тащить с собой в мешках, взваленных на спину. Это усложняло задачу, так как котомки, в отличие от самих дерзких налетчиков, были хорошо видны.

Реку переплыли успешно, держась за коряги, найденные на берегу. Ледяная вода действительно соскальзывала с тела, не причиняя ни малейшего вреда. Лагерь неприятеля решили обойти с тыла. Пушки – главная цель предприятия – находились на холме. Где-то дальше, на неприступной возвышенности стояла ханская столица Искер. Грека слегка удивил тот факт, что Кучюм принял решение держать оборону на берегу, а не в хорошо укрепленной крепости, которую можно было защищать практически бесконечно и более скромными силами. Наверняка, тому было какое-то объяснение.

С большой осторожностью троица пробиралась мимо спящих солдат. Плывущие по воздуху мешки могли в любой момент их выдать. Благо, с тыла нападения никто не ждал, потому часовые бдели не слишком уж прилежно. Совсем иначе дело обстояло у кибиток военачальников и собственно у самих артиллерийских орудий. Пушки могли попасть в Сибирь либо из Крыма, либо из Казани. Первый вариант был менее вероятен из-за чересчур великого расстояния. Ежели принять «казанскую» версию, очевидно, это произошло еще до момента взятия ее войсками Ивана Грозного. То есть, орудия должны были быть старыми.

Вообще, лагерь Кучюма несколько удивлял повидавшего немало на своем веку Григория. Света звезд и разожженных татарами костров вполне хватало, чтобы разглядеть некое несоответствие в численности войска, увиденного днем на берегу со стругов и тем, что просматривалось сейчас. Отвел ли хитрый хан часть людей в город или где-то ждала засада? С этим вопросом явно стоило разобраться.

Наступил самый ответственный момент. Короткими перебежками, волоча опасные мешки по жухлой, покрытой изморосью траве, отчаянная троица практически миновала стражу у раскинутых кибиток. Но тут случилось то, что должно было случиться. Мешок пана Адама зацепился за какой-то злосчастный корень или пенек. Гвозди и другой хлам, приготовленный для обезвреживания пушек, громко звякнули. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание двух раскосых молодцев, карауливших один из шатров. Адам в ужасе замер. Татары заметили невесть откуда взявшуюся котомку и направились прямо к ней. Подняв мешок с земли, они начали с крайним интересом и искренним удивлением изучать содержимое и живо о чем-то переговариваться. Лавина набирала ход, и сие обстоятельство заинтересовало стражу, скучавшую у пушек. Отвернувшись от орудий в сторону лагеря, вояки что-то закричали своим собратьям, видимо интересуясь, в чем дело. Момент казался идеальным. Не сговариваясь, Григорий и Иван Кольцо бросились к пушкам. Местонахождение Адама они определить уже не могли.

Что же касается бравого поляка, он скорчился, стараясь не дышать, в нескольких метрах от злополучного места, где собиралось все больше и больше народа. События стали разворачиваться с умопомрачительной скоростью. Внезапно, один из шатров распахнулся, и на мерзлую землю ступил расшитый золотом сапог. Гвалт мигом прекратился, и татары разошлись, пропуская вперед обладателя столь роскошной обуви. Худшие опасения начали сбываться. Владыка сибирского ханства, грозный колдун Кучюм, а это был именно он, медленно водил из стороны в сторону головой, раздувая ноздри, принюхиваясь. Возможно, слепота обострила остальные чувства хана, а возможно, включились колдовские способности, но через мгновение он уже твердым шагом направлялся к притаившемуся поляку. Терять было уже нечего. Адам побежал.