Шторм изо всех сил сдерживала слезы, поэтому вместо нее историю закончил я:

– «Потому что, – сказал папа, – понимаете ли, наша Шторм Кидд помнит наизусть все инструкции по обслуживанию и ремонту любых судов. И ваш плавучий особняк – не исключение».

– А потом ты починила им двигатель, – сказал Томми.

– Это папа меня попросил, – ответила Шторм, вытирая глаза кулаком. – Что еще прикажешь делать «красавице-дочке»? Ладно, Томми, давай теперь ты.

Томми неуклюже тискал в руках папину фуражку.

– Ага. Ну… спасибо, папа… спасибо, мама… за… ну, за все.

Мы дружно кивнули. Потому что он все правильно сказал.

Томми бросил папину фуражку в море.

Мы стояли и смотрели, как волны медленно несут ее прочь.

Надо, пожалуй, еще кое-что рассказать о нас с Бек. Дело в том, что иногда мы бранимся без остановки. Родители называли это «Близнецовыми тирадами».

Конечно, когда папа с мамой только придумали это название, я не знал, что такое тирада.

Мама – она преподавала нам английский – заставила меня посмотреть это слово в словаре. «Тирада – продолжительный монолог, служащий для выражения злости и упрека».

Вообще мы довольно часто орем друг на друга и по-всякому обзываемся (у меня получается лучше, чем у Бек, – я же писатель, а она – художница). Но недолго (так что «продолжительным монологом» наши Близнецовые тирады не назовешь). Собственно говоря, обычно мы ругаемся секунд шестьдесят, а потом устаем. Ну, как летний шквал на Багамах – гром, молния, а потом вдруг раз, и над головой чистое небо.

Ну и вот, мы с Ребеккой (я ее так зову, только когда злюсь) таскали ведра с водой из моторного отсека и как-то внезапно переругались.

– Слушай, Бик, нам нужен план, – сказала она, выскакивая на палубу так поспешно, что вода в обоих ведрах плюхнула и выплеснулась на палубу.

– У Томми и так все спланировано, – сказал я. – Будем плыть по течению до Каймановых островов. Там сокровища.

– Да нет же, Бикфорд! (Да, она меня тоже зовет полным именем, только когда злится.) Нам нужно продумать все, общую картину!

– Так тебе картину или план, Ребекка?

– Не придуривайся! Надо придумать план, самый лучший! Не просто хороший, а самый лучший!

– А кто нам скажет, что для нас лучше всего?

– Мы сами!

– «Мы» – это, надо понимать, вы, мисс Командирша?

– Тупица! – взорвалась Бек и покраснела почище вареного лобстера. – Если бы я хотела сказать «я» – так бы и сказала! А я сказала – «мы»!

– А как же Томми и Шторм?

– Они тоже – «мы».

– А вот и нет. Головой подумай, Эйнштейн. Мы – двойняшки. А не четверняшки.

– Мы – это мы. Вся семья.

– Ну так бы и сказала.

– Я и сказала.

– Когда?

– Только что.

– Да ну?

– Ну да!

– А, ясно. Ну, извини.

– Ладно.

– Мы классные, правда?

– А то.

Собственно, на этом наша Близнецовая тирада и кончилась.

Мы с Бек пошли в кокпит, в рубку.

– Слушай, Томми, – сказала Бек.

– Шторм! – позвал я.

– Нам нужен план! – выпалили мы вместе.

Томми кивнул:

– Точно. С планом у меня затык.

Шторм вылила за борт воду из ведра и пришла к нам на ют.

– И какой у вас план? – спросила она.

– Во-первых, надо выжить, – сказал я.

– Ладно, – согласился Томми. – Как?

– Легко и просто, – ответила Бек. – Мама с папой нас всему научили.

Шторм кивнула. Через секунду кивнул и Томми.

– Нужно ограничить выдачу пищи и питьевой воды, – сказала Шторм. – Я составлю рацион на компьютере.

– А я ночью сориентируюсь по звездам, – сказал Томми. – Триангуляция, то-се. Чтобы точно знать, что течение несет нас куда надо.

Потом они повернулись к нам с Бек:

– Так, дальше что?

С ума сойти – старшие брат с сестрой словно бы с радостью отдавали нам командование нашим еще пока плавучим несчастьем.

– Ну, – сказал я, – потом будем делать то же, что обычно.

– Охотиться за сокровищами? – поднял бровь Томми.

– Без мамы и папы? – спросила Шторм.

– А почему бы и нет? – сказала Бек.