Искин кивнул.

— Это как раз…

В дверь стукнули, и Искин умолк.

— Да-да, заходите, — сказал Хартиг.

На пороге возник полицейский. Темно-зеленые штаны. Темно-зеленый мундир. Одуловатое, немолодое лицо.

— Господин инспектор, Агне Тернштюбер.

Он завел в кабинет хмурую девушку. Девушке было лет восемнадцать-двадцать. На ней были темная длинная юбка, серая кофта и кожаная куртка, которую лет десять назад мог носить какой-нибудь военный летчик. В руках она тискала берет.

Отерман поднялся со стула.

— Агне.

— Все нормально, дедушка, — сказала ему внучка.

— Прошу сесть на стул, — показал ей Хартиг и повернул голову к вахмистру: — И вы, Йоцке, тоже останьтесь.

— Слушаюсь, господин инспектор.

Полицейский встал в простенке рядом с дверью и стал похож на предмет мебели. Хартиг жестом показал на девушку.

— Прошу, господин Искин.

— Агне, здравствуйте, — поднялся Искин, — я должен вас осмотреть.

— Чего? — девушка, не веря услышанному, посмотрела на испектора, а потом на деда. — Какой-то хрен…

— Это врач, Агне, — сказал Отерман, успокаивающе выставив ладони. — Он думает, что ты заражена.

Девушка издала звук, полный сомнения.

— Вы в своем уме? Я что, заголиться должна? При всех?

Она подняла руки, собираясь защищаться. Взгляд ее заметался. Искин подумал, что не будь решетки на окне, Агне давно бы высадила стекло и выпрыгнула наружу. Боевая девушка. Кабинет был исключительно тесен для пятерых человек, и забиться в нем было некуда, разве что в угол, к сейфу.

— Заголяться необязательно, — сказал Искин, останавливаясь. — Я не по этим болезням специалист.

— А по каким? — с вызовом спросила Агне.

— По юнитам, — сказал Искин.

— Он по юнитам из Фольдланда, Агне, — посчитал нужным добавить Отерман.

— Ка… каким юнитам? — нахмурилась девушка.

Искин подставил поближе свой стул и сел.

— Я объясню, — он протянул ладонь. — Дайте руку.

— И все?

— Только руку.

У Агне был большеватый нос, но замечательные глаза. Щеки горели румянцем.

— Это не больно?

— Нет.

Искин мягко взял боязливо протянутую девушкой руку.

— Дело в том, — сказал он, сбивая чуть выше рукав кофты, — что развитие колоний юнитов сопровождается некоторыми уплотнениями под кожей, чаще всего, на плечах, под ключицами, на шее. Меня интересует только это. Я просто осторожно пропальпирую, Агне, твои предплечье и плечо.

Искин повел ладонь к локтю. Юниты зашевелились, покалывая пальцы, заскользили от фаланги к фаланге. Осторожнее, мальчики. Нам надо проверить ваших кривых братцев, не вызывая подозрений.

— Может слегка покалывать, — предупредил он.

Агне следила за его действиями, приоткрыв рот. Судя по напряженному лицу, она ожидала, что вот-вот будет больно.

Искин добрался до локтя девушки, подключил вторую руку. Выше, выше, забираясь под ткань платья под кофтой.

— Ай! — выдохнула Агне.

Отерман наклонился, раздув усы. Хартиг обеспокоенно привстал.

— Больно? — спросил Искин.

— Нет, — сказала Агне, покраснев. — Показалось, у вас руки — горячие.

— И сейчас?

— Нет, на мгновение.

— Бывает.

Искин сосредоточенно помял пальцами девчоночьи бицепс, трицепс, дельтавидную мышцы.

— Сознание не пропадало?

— Нет.

— Когда закрывала глаза, под веками слова, обозначения не вспыхивали?

— Нет.

Искин остановил руку. Теперь ему надо было, чтобы никто и ничего не заметил. Поэтому он заговорил, чуть сильнее сжав плечо Агне:

— Насколько мне известно, по всему городу в течение месяца прокатилась волна выступлений молодежи. Это так?

Он повернул голову к инспектору.

— Не могу вам сказать ничего определенного, — ответил тот, то ли в силу того, что не был уполномочен выдавать служебную информацию, то ли просто не владел теми данными, что находились в распоряжении санитарной службы и Мессера. — Это не самый лучший район города. Много беженцев. Среди беженцев много подростков. Они периодически попадают к нам в участок. Вот и все.

— Тем не менее, — сказал Искин, — есть основания полагать, что большая часть тех, кто буянил в городе, в том числе, и местные студенты и школьники, подверглись заражению юнитами. Я знаю это со слов одного из санитарных инспекторов, которые сейчас забирают всех, у кого выявлены колонии, в карантинные центры. Считается, что они находятся под управлением фольдландовской программы по саботажу городской инфраструктуры.