— Ты постриглась? — изумилась Викуся, когда я скинула шляпу.

— Прикинь, вшей подхватила! Всё из-за этой кошмарной ростовой куклы и этих вшивых студентов, которые в ней работали раньше. Не могла никак вывести и решила не рисковать внуками — сделала стрижку и вытравила гадов. Плохо?

— Ну, что ты! Ты отлично выглядишь! Даже моложе! Эта стрижка такая изящная, и шея кажется длиннее!

— Ну, хватит. Давай лучше выпьем.

— Давай. Но ты правда прехорошенькая.

— Совершенно с вами согласен.

Мы обернулись. Перед нами стоял Тарик. Мы его не заметили, так как взяли столик в углу ресторана и словно отгородились от всех высокими спинками дивана.

— С днём рождения, Лика. Здравствуй, Вика. Я могу присесть?

— Присаживайся, Тарик, хотя ты прекрасно знаешь, что мы отмечаем мой день рождения вдвоём.

— Толик сказал, что этой традиции всего год.

— Я так решила. Выпьешь?

— Да. Позволь я закажу нам шампанское?

— Валяй.

— Э, дорогая, не груби.

— Не читай мне мораль, Тарик. Кто угодно, но не ты.

— Конечно. Вика, закажем ещё сёмгу?

— Мы уже хотели перейти к десерту, дядя Тарик.

— Вы же не едите десерт, девочки. Что-то случилось?

— Да нет.

— Тогда давай закажем десерт. Что вы хотели?

Они беседовали с Викусей, а я разглядывала Тарика. Тролль, как есть тролль. И так потолстел! Хуже меня. Видимо, после травмы не смог двигаться и набрал вес. Брови, как две мохнатые гусеницы, огромный нос, змеиные пухлые губы. Бр-р! Но вот запах! Изысканный микс древесно-цитрусовых ноток бергамота и апельсина, запах свежеотглаженной рубашки и чего-то ещё, почти забытого.

— Лика? — вывел меня его голос из транса.

— Что?! — очнулась я.

— Ты идёшь?

— Куда?

— Тарик пригласил тебя на танец, Лика, — подсказала Викуся.

Я пожала плечами.

— Вообще, я устала. Давай просто посидим?

— Давай потанцуем, пока заказ не принесли.

Я нехотя встала из-за стола. Тарик вывел меня в центр зала.

Мы начали медленно топтаться в обнимку, как погас свет. За соседним столиком захлопали, и в зал вкатили торт со свечами.

— Что за чёрт! — возмущённо буркнул кто-то, и тут же послышался звук битой посуды и ругань с воплями.

Я вдруг почувствовала, что в меня вломилось что-то огромное, и полетела, а следом полетел и Тарик, хлопнувшись на меня всей тушкой, еле спружинив на ладонях. Зажгли свет. Около нас на полу барахтались на полу официант и какой-то мужик, налетевший на него в темноте.

— Дорогая! — прохрипел Тарик, пытаясь встать.

— Да слезь уже с меня, увалень! Будь всё проклято! — ругалась я, — встань!

— Уже встал, дорогая, — блаженно расплылся в улыбке старый идиот, откатываясь в сторону.

Я села прямо на полу, вытянув ноги, пытаясь отдышаться и определить, не лопнула ли я от перегрузки.

— Мать моя! Какие дивные панталоны, какое чудное кружево! — послышался сзади знакомый гадкий голос, — у вас отменный вкус, Анжелика Николаевна, и я искренне не перестаю им восхищаться! — сказал Тархан.

Я одёрнула свой балахон и закатила глаза, подняв голову к потолку. Но бог не торопился покарать его молнией, как не давал мне провалиться сквозь землю…

Домой я тем вечером не вернулась. Тарик без обиняков заявил мне, что похищает меня, и привёз в отель. Представ передо мной в семейных трусах в полосочку и в чёрных носках и белой майке, старый дурак на коленях просил прощения и снисхождения, и я снизошла. Отбросив все мысли и надев на шею кулон в форме сердца из моего любимого рубина, я просто пожалела нас обоих, снова удостоившись звания ангела…

Глава 2. Пенсионный фонд

Мыши — лучший индикатор, выявляющий разницу между полами,

ничто в мире с ними не сравнится.

Иоанна Хмелевская

Свою сорок вторую осень я встречала у окна уютного коттеджа, наблюдая за рабочими, которые устанавливали во дворике качели для моих внуков. Толик с Лидочкой совсем, как я, отказались переехать ко мне, заявив, что в городе им лучше и ближе к друзьям и работе, но Ольку с Олежкой обещали привозить. Я решила подготовиться и заказала качели. Мне не очень нравились имена детей — слишком простые, но молодые сами так решили. Олечка, кстати, пошла в маму, оказалась тёмненькой, так что ревнивых мыслей у меня не вызывала, а Олежек, напротив, пошёл в папу и был милым, как Толик, с такими же каштановыми кудряшками.

Я потянулась, поморщившись от боли в спине, — накачала вчера малышей.

— Так не пойдёт, — тихо сказала я сама себе, — мне всего сорок! Я, конечно, уже бабушка, но мне всего сорок один год! Надо что-то делать…

***

— Ты опять берега попутала, Реанимация?! — изумилась Олечка, — вон!

— Где Тарик, Оля? Мне надо с ним переговорить.

— Да пошла ты…

— Не продолжай, я примерно помню адрес. Тарик дома?

— Я здесь, мой ангел. Что случилось?

— Надо поговорить.