Недаром же батя так любит заехать в морду напыщенным родственничкам при первой же возможности. Да и я в прошлый раз нормально руку приложил, пусть это и были, всего лишь, представители Старшего рода, но приятно, что ни говори. М-м-м… А ведь они жаловались потом на нас, ага. Прадед, помнится, звонил бабуле, уточнял, что да как, вроде даже, от себя потом добавил им. Вы же уже поняли, что в нашей семейке все, ещё те затейники?

Хотя, несмотря на мою некоторую нелюбовь к родственничкам, должен признать, трусов среди них нет. В Великую Отечественную, бабуля лишилась двух братьев, одной сестры, трёх дядьёв, двух тёток и прадеда, а так же четырех племянников и двух племянниц. Именно тогда её дед и стал старейшиной нашего Рода, а ведь тоже всю войну прошёл. Да и другие рода пострадали. Вон один из Древних родов — Старосвятовы — до сих пор управляются женщиной. Из всего их рода уцелели только она и малолетняя внучка. Которой позднее пришлось взять мужа из Младших. В Старших родах у самих с мужиками туго было, а то и точно такая же ситуация — женщины есть, мужчин нет. Так что их старшему мужчине всего пятнадцать лет, ну какой из него старейшина.

Вот вы, наверное, думаете, а как так-то? Ну, про витязей уже рассказывал, что многие даже не знали, кто они, да и вся разница от людей: сильнее и быстрее. А колдуны-то как? Как же амулеты? Как же заклинания и прочее? Так ведь сражались-то с кем? Вот именно с колдунами и сражались… У вас, людей, была своя война, у нас своя. Вот только враг был общий и цель одна. Родину защитить. Так что родственников я своих уважаю, хоть и бесят меня порой…

Так о чём это я? А то отвлекся, ах да, про деда. Так вот что получается — я Древомиров. Значит что? А ничего. Не в ту степь я полез. Факт только в том, что бабкин муж не Древний. Иначе был бы у меня другой род. Хм… Ничего не понимаю. Вот взять мать мою ведьму. Ну не особо родственнички пиетет перед ней держат, за что и бывают регулярно биты батей. Но всё-таки приняли, то, что батя Кузнец, перевесило всё. Так почему же не перевесило то, что бабка Архиведьма, если говорить современным языком? Нет, надо ставить вопрос ребром, а то не верю я в халяву, как бы за все эти бонусы платить не пришлось. И уж лучше знать, чего ждать. Вот только вопрос, кого пытать? Отца или бабку? Ой, чувствую, аж под хвостом зачесалось, туда мне и напинают.

Вот за что не люблю утро, так за то, что надо просыпаться. А как тут не проснёшься, если всё болит? Вчера-то на адреналине даже не заметил, а сегодня выясняется, что тушка бренная моя — синего цвета, местами.

Это батя меня вчера воспитывал. Хотя он это называет спаррингом. Ага. То-то выяснилось, что мне хватит уже издеваться над посохом и надо бы подтянуть рукопашный бой. Ну а как же, посохом со всей дури по башке не дашь, прибить можно. А кулаками куда проще сориентироваться да от души одному во всех отношениях замечательному мне надавать по щам. Хотя батя совсем другие эпитеты в мой адрес ронял. Но мы-то с вами знаем правду?

Вот только кое-чего он не учёл. Во-первых: я тяжелее, ну и во-вторых: у меня ещё офигенная сально-амортизационная подушка. И самое главное, батя большой любитель именно оружия, так что было весело. От души помахались. Вот если мне так нехорошо, каково ему? А ну его. Пусть его бабка лечит, а то понимаешь, взял моду. Сам придёт, если надо…

— Тимоха, паразит такой, а ну иди сюда! — это бабуля блинов напекла. Сейчас как начнёт угощать.

Замечаю, что с сомнением посматриваю на окно, размышляя, сразу податься в бега или всё-таки понадеяться на то, что они ещё помнят, что я им не чужой?

— Тимка, я кому говорю, поднимайся давай, и топай сюда.

— Да встал я уже, чего орать-то. Не видишь что ли, я себя лечу.

— Так откуда же я могу это увидеть? — на пороге нарисовалась бабуля. И не лень же было ползти вверх по лестнице.

— Ба! — возмущённо ору, отвернувшись от зеркала, перед которым сосредоточенно рассматриваю свою тушку, с которой постепенно сползает синева. — А если бы я без трусов был?

— Пфе… — упирает руки в бока. — Чего я там не видела. Вылечился? — ну и переходы у неё.

— Почти.

— Бросай. Пошли давай, отца твоего ремонтировать. Похоже, ты ему вчера сустав вывернул, живодёр. Локоть раздуло, жуть.

Ох ты ж. Бросаю заниматься фигнёй (потом долечусь) и стремглав несусь вниз. Батя, скособочившись, сидит возле стола и тоскливо смотрит на кружку с чаем. Естественно ведь левый локоть раздуло, а правой рукой он держится за бок.

— Пап, ты в порядке?

— Это смотря с какой стороны посмотреть, — задумчиво сообщает он.

— В смысле? — замираю, не дойдя до него пару метров.

Усмехается:

— Как человек: хреново. Как твой отец: замечательно.

— Э-э-э… — подхожу и присматриваюсь к повреждённой руке. Вот ведь. Вроде же вовремя отпустил руку из захвата, да не тут-то было. Не рассчитал силушку дурную.

— Ой. Не тычь, больно. Ты аккуратней давай, я тебе ещё не раз пригожусь, так что давайте, ставьте меня с бабкой на ноги.

— Сам справлюсь.

— Ну и ладно, сам так сам. А хреново, — отвечает на предыдущий вопрос, — потому как больно, а замечательно, потому что больно.

— Ба-а-а!

— Чего?

— Я голову лечить не умею…

Бабка радостно заржала, глядя на закатывающего глаза от моей непосредственности, батю.

— Тима, Вадик имеет в виду, что как человеку ему больно, а как отец он тобой гордится. Так понятней?

— А-а-а… — смущаюсь и начинаю шаркать ножкой, — дык это… извини, пап.

— Ты лечить меня будешь или нет?

Киваю и, буркнув: «Буду», резко дёргаю за руку. Ну, тут значит, отец, начал меня хвалить, и за то, что я его не предупредил, и за то, что руки у меня золотые и из нужного места растут, и за то, что забыл обезболить, и за то, что не оторвал ему конечность. Старался, в общем, я даже на всякий случай отбежал, а то мало ли… Ага. И бабке перепало, за то, что сама не вправила, а меня, такого спеца, побеспокоила. На что бабуля заявила: