Все, что было дальше, я запомнила на всю жизнь. Каждую секунду, каждый вздох, запах, звук и каждое прикосновение. И еще много лет спустя, вспоминая ту ночь, я невольно возбуждалась, а мурашки бежали по спине, будто я переносилась во времени.

Вот даже сейчас, прикрывая глаза, я вижу Лешу. В тусклом свете его тело похоже на скульптуру греческого бога, а глаза мерцают, будто в них адские угольки. Он направляется ко мне так стремительно, что у меня кружится голова. Он кажется мне каким-то неземным существом: ангелом ли, демоном – неизвестно. Все растворяется вокруг нас, нет ни прошлого, ни будущего, ни правых, ни виноватых.

В мгновение он оказывается передо мной, подхватывает меня за талию и сажает на кухонный стол. Я успеваю только то ли судорожно вздохнуть, то ли всхлипнуть.

Бесцеремонно раздвигает мне ноги, – да я и не пытаюсь возражать, – и запускает руку мне под подол.

 – Обманщица, – его шепот и обжигает, и будоражит, и возбуждает.

 – Накажи меня… – мне удается его удивить, в Лешином взгляде появляются азарт и восхищение.

Сдвинув полоску ткани в сторону, он проводит пальцем по щели между губами, будто проверяя, достаточно ли смазки.

 – Все мокрая… – и тут же, схватившись за трусики, резко дергает на себя, и я слышу треск разорванной материи. – Так тебе нравится, признавайся?

 – Д-да… – мой голос дрожит от сладкой истомы.

 – Я так и знал, – он рисует языком дорожку на моей шее, поднимаясь от ключицы, прикусывает мочку уха, а потом зарывается носом в волосы. – Все это время тебе это и нужно было… Мисс скромность, как же! Да ты мечтала, чтобы тебя как следует оттрахали…

Он говорит ужасные и, казалось бы, оскорбительные вещи, но у меня ощущение, что ничего приятнее я в жизни не слышала. Горячая капля смазки стекает к ягодицам, а кожа на спине покрывается мурашками.

Леша ведет себя так, будто я грязная шлюшка, и мне в голову прийти не могло, что это меня так заведет. Я вживаюсь в образ плохой девочки, и вся броня, которую я возводила вокруг себя, рассыпается трухой. Это хорошие девочки должны вести себя прилично, не просить мужчин о сексе, мечтать выйти замуж и слушать советы старших. Плохим можно все: они плюют на условности, им насрать, что подумают окружающие. И если они хотят мужика, то просто раздвигают ноги.

Да, я – плохая девочка. Я делаю то, что мне нравится. И именно поэтому я с кайфом царапаю Лешину мускулистую грудь. Боже, как хорошо! Ощущать рельеф кончиками пальцев, оставлять красноватые отметины ногтями. Чтобы эта сучка запомнила: он мой! Только мой!

Марков рычит и подхватывает меня на руки.

 – Ну все! Ты доигралась, – угрожающе произносит он и тащит меня в комнату.

О, да, теперь новый диван меня определенно радует!

 – И что ты сделаешь? Отшлепаешь меня? – стараюсь, чтобы это не звучало, как просьба.

 – А тебе только этого и надо? – Лешу не обмануть. – Маленькая развратная сучка!

Он швыряет меня на разложенный диван, переворачивает на живот.

 – Давай, вставай раком, – командует он, и я послушно поднимаюсь на четвереньки. – Ты посмотри-ка! Не знал бы, что тебе такое впервой, решил бы, что тебя так постоянно нагибают. И что ты застыла, прогнись, – легкий хлопок по спине, чтобы я выгнулась и подставила ему промежность на обозрение.

Я закусываю губу, чтобы не застонать в голос. Перед глазами туман, я почти ничего не вижу и не соображаю, все чувства сосредоточились в ноющей, отчаянно сжимающейся вагине.

Леша задирает подол, и я на мгновение зажмуриваюсь. Жар приливает к щекам, дышать трудно, а вот между ног становится прохладно, и это заводит еще сильнее.

 – Смотрел бы и смотрел, – раздается сзади довольный мужской голос. – Вот так и должна выглядеть женщина. Мокрая, податливая… – задницу обжигает звонкий шлепок, и я вздрагиваю. – Что, даже не будешь возражать? «Фу, Марков, это не гигиенично… Не эстетично… Не прилично…» Глянь-ка, в рифму.

 – Не буду.

 – Это хорошо, – еще один шлепок – буквально в паре сантиметров от губ. Кожа горит крапивкой, но от этого чувства только острее, а клитор непроизвольно дергается, будто привлекая к себе внимание. И у него получается.

 – Вот это да! – выдыхает Леша. – Это ж как долго ты держала его взаперти! Бедолага… – он обводит мой клитор пальцем, и тот снова подрагивает. – Ты заслуживает наказания! – горячая ладонь обрушивается на мою промежность, и теперь я уже не могу сдержать стона удовольствия. – Да, моя маленькая сучка, это только начало! – еще шлепок. Еще.

Я бесстыже выгибаюсь еще сильнее, расставляю ноги, демонстрируя всю себя. Пальцы впиваются в одеяло, я даже закусываю ткань, чтобы не кричать слишком громко.

Возбуждение такое сильное, что мне хочется вихлять задом, ползти, умоляя Лешу взять меня. Терпеть нет сил, от желания немедленной разрядки я готова в любую секунду потерять сознание.

Слишком долго все это копилось, слишком долго я не позволяла своему телу жить полной жизнью, и теперь оно мстит мне. Существует будто само по себе, а нереализованная за двадцать семь лет страсть извергается наружу раскаленной лавой.