Ко мне ведь он… пристает. То есть, приставал. Заставил тогда раздеться, и вот, сегодня на лекции – ноги прямо на уроке заставил раздвигать.

А что если я и в самом деле не одна такая…

– Катюх, ты что-то скрываешь от меня? ­– продолжала допытываться Юлька.

Я открыла глаза и твердо ответила.

– Ничего. Просто не верится, что он… так себя ведет.

К счастью, в этот момент у нее зазвонил мобильник, и мне не пришлось придумывать причины своей весьма странной реакции на эту новость – подумаешь, какого-то препода собираются обвинить в домогательствах. Тем более того, кто меня завалил в прошлом семестре. Наоборот, радоваться должна.

***

Тревожные мысли не оставляли меня весь день. И следующий. До такой степени не оставляли, что, если бы я знала его номер (связывался-то он со мной по блокированному телефону!), то, наверное, позвонила бы – предупредила.

Зачем – учитывая его со мной обращение? Сама не знаю.

Быть может вместо меня решало банальное чувство собственничества и нежелание воспринимать информацию, что я – такая же, как целая череда других. Что я – очередная жертва, а не… единственная – та самая, главная для него жертва. Ради которой идут на риск, плюют на условности, законы и карьеру.

Мне хотелось, чтобы он как-нибудь раз и навсегда доказал мне, что это неправда. Что никакой Грачёвой и других не было и быть не могло…

А может, просто жалко его стало.

Как бы то ни было, я решила, что надо разузнать получше, что там против Виктора Алексеича планируется, а заодно попробовать самой разобраться – есть ли суть во всех этих обвинениях.

И сделать это можно было только одним способом.

Поднявшись на 12-й этаж, я решительно постучалась в квартиру, в которой занимали комнату Рита Грачёва с подругой.

***

Третьекурсница открыла сразу же, будто только меня и ждала. На этот раз она была одета вполне по-домашнему – в халате и розовых тапках-зайчиках. Вид у нее был настолько невинный, что мне сразу же стало стыдно. Что я за женщина, если больше верю мужчине, а не такой же женщине, как и сама? Причем не просто женщине – жертве домогательств! Такой же, между прочим, как и я сама!

– Привет, – поздоровалась я. – Слышала, что у вас тут компашка против Знаменского собирается?

Рита подозрительно сощурилась.

– А тебе зачем? Ты же сказала, он к тебе не лез…

Я собралась с духом и решительно выдала.

– Я соврала. Лез. И хотела бы поучаствовать в вашем… что бы вы там не придумали.

Рита все еще недоверчиво оглядывала меня, не спеша впускать.

– А чего врала?

– Стыдно было… – сразу же нашлась я.

Немного подумав, Грачёва открыла дверь полностью и мотнула головой в сторону своей комнаты.

– Посиди пока там. Я с подружкой это дело обмусолю.

И ушла.

Я же села на стул перед компьютером и принялась про себя повторять версию событий – в принципе ничего сильно не меняя, кроме разве что своей собственной... заинтересованности.

Интересно все-таки, сколько их – этих других жертв… Одно дело если пять-шесть человек – сговориться ведь могли отомстить нелюбимому преподу. А другое – если их десятки. Тогда точно ничего не буду делать, и даже предупреждать его не стану. Пусть платит по счетам, раз он такой маньячелло. Вопрос – участвовать ли при таком варианте во всем этом самой?..

– Вот еще одна. Катя Семёнова, с первого курса.

Вернулась Рита с еще одной девочкой, смутно знакомой. Критически меня оглядев, та кивнула.

– Давай рассказывай, как дело было.

Я уже открыла рот, чтоб все, как на духу выложить… как вдруг поняла.

Это неправильно.

Что бы не произошло между Знаменским и мной – принадлежит нам обоим и больше никому. И я не хочу ни с кем этим делиться. Даже для того, чтобы что-то там для себя выяснить. Не говоря уже о том, что я вообще не была уверена в том, что мне всё это... не понравилось.

Плюс ко всему, если я выдам свою версию первой – как бы не получилось, что меня просто скопируют, вместо того, чтобы рассказать свои истории. Ведь только по оригинальной истории я смогу оценить, насколько она правдива, а насколько придумана.

Как можно естественнее я опустила глаза и даже немного отвернулась.

– Девочки, а может вы первые...

Впечатление должно было возникнуть будто мне дико стыдно и, судя удя по замеченному мной сочувственному переглядыванию, у меня это получилось.