Шрифт:
А через секунду я уже чувствовала его язык – там, в самом центре горячей, ноющей, уязвимой влажности...
Кажется, я вскрикнула. Во всяком случае, так мне показалось – из-за ударившего в уши пульса на мгновение ухудшился слух.
– Жаль, что ты пахнешь мылом… – пробормотал Знаменский, отрываясь на секунду от своего занятия. – Мне нравится твой натуральный запах… и вкус…
И снова набросился, вжимаясь в меня лицом и аккуратно раздвигая складочки пальцами. Водил языком вдоль клитора – то щекоча, то надавливая, то вклиниваясь в чувствительную ложбинку у самого входа... И от каждого прикосновения, от каждой восхитительной ласки хотелось кричать и плакать, хотелось умолять его не останавливаться и немедленно прекратить меня мучить… каждую секунду все тело простреливало колким, почти болезненным удовольствием, подбрасывало и качало на ослабевших коленях...
Шепча что-то бессвязное, я упала ему на живот – лицом в мягкие волоски у основания эрекции. Краем мозга я помнила, что от меня требуется, но никак не могла скоординировать свои действия… Как же можно еще что-то делать, когда так хорошо, когда искрится в глазах и скручивает пальцы на ногах… Это ведь невозможно, немыслимо…
– Возьми его… – услышала я сквозь зачинающуюся бурю. – Возьми… Хочу кончить тебе в рот…
О боже, это конец… От его взвинченного тона и самого факта этой бесстыдной, порочной просьбы меня окончательно скрутило, превратив в маленькую, сжатую в себе вселенную… Уже чувствуя, что уносит, я заставила себя приподняться на дрожащих руках, ткнулась, почти ничего не видя, полураскрытым ртом, и, к счастью попала… обхватила губами крупную, гладкую головку…
– Сейчас, сейчас… ох, твою ж…
Напрягшись всем телом, он вдруг стиснул мои ягодицы и впился ртом в промежность, глуша там стоны и какое-то хриплое ругательство – до мозга костей пронзая меня тонкой, звуковой вибрацией... И это стало последней каплей. Вселенная взорвалась, подбросила меня, обдавая бедра тягучим, сладким жаром… Немой крик захлебнулся в густых струях, рвущихся мне прямо в горло…
***
– Она не горькая…
– Мм?..
– Я думала, сперма горькая… а она нет…
– Мм…
Я приподняла голову. Спит, что ли? Знаменский ответил на мой вопрос легким, вполне уютным храпом. Довольно вздохнув, я легла обратно – ему на грудь, подтягивая вокруг нас двоих одеяло.
И чуть не подскочила от внезапно осенившей меня догадки. Мне ведь столько раз говорили, что минет – это мерзко, противно и унизительно... что сперма гадкая и глотать ее – западло для любой нормальной женщины… Может, и то, что я слышала про первый секс – это такой же дикий и отсталый бред?
Глава 18
Разбудил меня мягкий, но довольно настойчивый утренний свет – какого не могло быть в нашей с Юлькой комнате, потому что окна на ночь мы всегда плотно зашторивали.
По привычке потянувшись к телефону, я широко зевнула… и ойкнула, ткнувшись рукой в странное препятствие. Пошарила по нему рукой, телефона не обнаружила, зато поняла, что препятствие… оно не совсем препятствие. Оно – тело. Чужое, теплое, гладкое тело – рядом со мной, прямо в моей постели.
Распахнув глаза, я уставилась на закрывающую мне обзор крепкую мужскую спину. Проглотила слюну, поморгала, пытаясь выгнать из головы сон… и постепенно все вспомнила. В том, числе и то, что «моя» постель… она вовсе и не моя.
Расплывшись в сонной улыбке, я еще раз прокрутила сей замечательный факт у себя в голове.
Уже второй раз в жизни я ночую дома у Виктора Алексеевича, и вчера мы с ним… занимались сексом. Ну, или почти сексом. И еще, кажется, вчера на меня снизошло откровение, которое в ближайшем будущем должно это «почти» исправить на «уже».
Протянув руку, я хотела запустить ее Знаменскому под мышку и прижаться плотнее к этой замечательной, теплой спине, как вдруг передумала. Кто это там говорил вчера, что я готовить не умею?
Я глянула на настенные часы, вспомнила, что наша с ним лекция (вот так прям и подумала – «наша лекция!») сегодня только в двенадцать, а это значит, что вполне можно успеть соорудить какой-нибудь особенный завтрак, и поразить этого привереду своими кулинарными способностями. Потому что, хоть к «пастам кон базиликам» я и непривычная, а все ж готовить – в том числе и для младшего брата, когда родители временно забывали, что в их жизни есть что-то еще, кроме водяры – мне приходилось, и не раз.
Как можно осторожнее выскользнув из-под одеяла, я натянула брошенную в кресло вчерашнюю футболку Знаменского и тихонько прокралась к выходу. На пороге обернулась. Потревоженный во сне, но все еще не разбуженный, Виктор Алексеевич откинулся на спину, бесцеремонно заняв «мое» место в кровати, и назад дороги уже не было. Да я и не хотела – порадовалась лишь, что успела встать до того, как он придавит меня телом. За свое терпение этот мужчина определенно заслуживал завтрак в постель.
В квартире стояла приятная, ранне-утренняя тишина. Перерезая коридор, лежали на полу солнечные, косые тени, тикали часы в гостиной, будто приглашая зайти и полюбоваться элегантным дизайном и дорогой мебелью. Однако у меня были не самые приятные воспоминания об этом месте, и я быстро прошла мимо него на кухню.