– Точно?

– Валяй. Только не в окно.

Более не сдерживая себя, я схватила несчастную безделушку, выдернула бамбук, выкинула его к чертям собачьим и изо всех сил звезданула «подарком жены» о противоположную стену. Как и в прошлый раз, облачко керамических обломков и осколков взорвалось и посыпалось по обоям вниз.

– Полегчало? – даже не поморщившись, спросил Знаменский.

Я молча кивнула, кусая губы.

– Страшно представить себе, что бы ты сделала, если бы я и в самом деле был женат.

– Почему твоя мама сказала «жена», а не «бывшая»? – чувствуя, что вместе с гневом меня покидают силы, я упала в кресло, как нельзя кстати обнаружившееся совсем рядом.

– Потому что мама – наивная, доверчивая женщина. Она обожает Олю и мечтает, чтобы она снова стала «женой» и родила ей внуков. Только не понимает она, что Оля – не милая и очаровательная кошечка, которой ей представляется, а хитрая и изворотливая... – он запнулся на мгновение, подыскивая подходящее слово, – тварь. Каким-то непостижимым образом она смогла убедить маму, что в нашем разводе виноват я. Потому что, видите ли, я мало уделял ей внимания…

– Так же мало, как и самой маме? – невольно вырвалось у меня.

Его лицо сразу же замкнулось.

– Давай ты не будешь учить меня, как строить отношения с близкими мне людьми.

– Прости…

Он вдруг хмыкнул.

– Что ж, хоть какая-то польза от этого неприятного разговора…

– В смысле? – не поняла я.

Знаменский встал, подошел к противоположной стене и потрогал ногой осколки.

– Никогда не любил эту вазу… – пробормотал он.

– Да скажи уже! – снова начала раздражаться я.

Он повернулся, с легкой усмешкой на губах.

– А сама не замечаешь?

Я слегка нахмурилась. О чем это он?..

– Ты наконец-то перестала мне «выкать», Семёнова. Иди, собирай обломки – нам пора в универ.

Из дома мы выбрались без инцидентов.

Уже из машины я набрала Юльку. Вчера отправляла ей пару сообщений, предупреждая, что дома меня не будет, но она так и не ответила – явно обидевшись на инцидент с Владом.

На этот раз мой звонок не остался без ответа.

– Привет! – обрадовалась я, услышав ее прохладное «алё» на другом конце связи.

– Привет… – равнодушно отозвалась подруга, и я нахмурилась. Что ж теперь – до конца года будем с ней в ссоре?

– На лекцию придешь?

Юлька фыркнула.

– Что, понравилось, как за мой счет из тебя королеву делают?

Я кинула растерянный взгляд на Знаменского. Услышит еще как она хамит – точно запретит мне с ней общаться. А так хоть какая-то надежда есть, что помиримся…

Но Виктор Алексеевич был занят своими собственными проблемами, кидая короткие фразы в мобильник, зажатый между плечом и ухом – судя по тому, что я успела расслышать, пытался выяснить, что это за чудо-клиника, куда его бывшая жена мать пристроила.

– С Гончаровым мы больше проект не делаем, так что можешь успокоиться.

– Что так? – язвительно спросила она.

Я решила сказать правду. Относительную, конечно.

– Помнишь, я тебе говорила про мужчину, с которым я… ну…

– Трахалась? – без смущения закончила за меня Юлька. – Помню, конечно. Ты у него сегодня ночевала?

– Ага, - ответила я, косясь на Знаменского. Подробностей рассказывать я не собиралась, но в «легенде» про таинственного бизнесмена была несомненная польза. Если, конечно, подруга снова не начнет снова выносить мне мозг про плюшки, которые я обязана от него получить взамен на секс…

Однако сейчас ее интересовало другое.

– Второй-то раз получше было, да?

Несмотря на усмешку, я услышала легкую зависть в ее голосе, и вспомнила, что на личном фронте у Юльки все гораздо печальнее, чем у меня. Мне стало совестно, и я решила поменять тему.

– Давай насчет проекта, раз Владу отставку даем… У меня тут знакомая нашлась – работает в…

Я ахнула, чувствуя, как у меня ускользает из рук телефон. Совершенно бесцеремонно, Знаменский вытащил его, положил себе на колено и без лишних объяснений выключил. Потом повернул ко мне голову, и у меня внутри все сжалось – такого ожесточенного выражения я не видела на его лице даже когда разбила ту первую, дорогущую вазу.

– Что? – выдавила я, морально готовясь к самому плохому.

– Ты сошла с ума? – ответил он вопросом на вопрос, а точнее процедил его – злобно, сквозь зубы.