– Советовалась, – довольно повторила она. – только имя не показывала. Того, кто со мной такое сотворил…

 – Что ты несешь! – все-таки заорала я, пугая проходящих мимо студентов. – Знаменский все время был либо со мной, либо на людях!

Она заржала – своим противным, визгливым смехом.

– А кто тебе поверит, «невестушка»? Ты ж заинтересованное лицо…

У меня внезапно закружилась голова – что пришлось прислониться к стене. Я поняла, откуда выросли ноги у ее дьявольского плана. Алиби от жены или любовницы – так себе алиби.

И еще кое-что вспомнила – в тот день, когда я осталась в гостинице, Виктор вскользь упомянул, что Грачева крутилась вокруг его стула на конференции. «Что ей там, медом помазали?» - ругался он. Думал, Ритка все еще пытается к нему подкатить… или попросить прощения.

А у нее вон что в голове было…

Подтверждая мои подозрения, торжествующий голос Грачевой пробился сквозь густую, предобморочную вату в ушах.

– Ты знала, что, оказывается, достаточно поскрести как следует пальчиками воротник мужского пиджака, и вуаля – у тебя под ногтями кусочки кожи с ДНК «подсудимого»? Они такие маленькие, эти кусочки, что их не видно, но под микроскопом… сама понимаешь. Повреждения и травмы у меня настоящие – можешь посмотреть бумажку, которая идет вслед за заявлением. Так что…

– Ты блефуешь, – попыталась отыграться я, уже понимая, что нет, не блефует.

– А ты проверь меня! – зашипела она вдруг – зло и как-то… отчаянно. – Давай, рискни! Наплюй на мою заявочку, и я отнесу ее в участок. И пусть твой интеллигент-профессор посидит пару недель в СИЗО со статьей за изнасилование! А там, глядишь и решат дело в его пользу. Не хочешь поэкспериментировать, а, Семёнова? Посмотреть, каким он выйдет из тюряги? Давай, ты только скажи!

Пол поплыл куда-то у меня под ногами, я подползла к деревянной лавке у стены и бессильно упала на нее.

– Рит, скажи мне, а ты… ничего не боишься? Тимура там своего… сама загреметь за клевету?

Она захохотала, вновь развеселившись.

– Я уже ничего не боюсь, дорогая… Ничего и никого…

Ей на все плевать, поняла я. Ей херово, мерзко и хочется уничтожить весь ненавистный мир. В таком состоянии она в любую минуту может решить, что ей больше хочется посмотреть, каким Знаменский выйдет из тюрьмы, чем получить от меня то, что хочет получить. А она хочет – иначе эта бумажка уже давно лежала бы у следователя в участке, а не висела у меня на экране мобильника.

Нужно спешить, поняла я – пока самодеструктивное состояние не сожрало эту гадину настолько, что она действительно отнесет заявление в полицию.

И думать. Хорошо думать. Потому что, если просто согласиться на ее условия – она уже никогда не отстанет.

– Зачем ты это делаешь? – вырвалось у меня вместо более уместного «что тебе нужно?»

Грачева фыркнула.

– Семенова, тебе когда-нибудь наступали на горло? Вот так чтоб с хрустом?

Я молчала.

– Он ведь не просто послал меня – твой Витюша. Я помощи просила. Чтоб вмешался, поговорил…

– С кем? – не поняла я.

– Не важно! – Грачева внезапно опомнилась. – Если совсем коротко, мудак твой Знаменский. И заслужил, как минимум, чтоб его самого послали, куда подальше, – ее вкрадчивый голос стал почти дружелюбным. – Ты ведь пошлешь его, Семёнова? Да так, чтоб никогда больше даже не посмотрел в твою сторону?

– Ты ненормальная, Грачева?

Это был риторический вопрос – я уже давно поняла, что она не в себе.

– Бросишь его, – уже жестко повторила Грачева. – Прямо сегодня. До окончания дня. Приедешь ко мне в общагу и пошлешь ему сообщение, которое я для тебя настрочу. Иначе на твоего женишка… ох, прости, бывшего женишка… уже завтра наденут наручники.

Я беспомощно огляделась – где же ты, любовь моя? Я знаю, ты все решишь и со всем разберешься… только б найти тебя прежде, чем…

– Да, кстати, – заметила Ритка, словно угадав, что я вовсе не намерена играть по ее правилам. – Если ты собираешься прям сейчас бежать к своему «папочке» – оставь эти жалкие попытки. За тобой следят. Шаг вправо, шаг влево… сама понимаешь. Мне ведь до участка пять минут идти.

Следят?! Продолжая оглядываться, я вдруг действительно почувствовала на себе взгляд – пристальный, недобрый. Присмотрелась – высокий парень в синих джинсах стоял чуть поодаль и наискосок, прислонившись к противоположной стене. Как только я заметила его, он ощутимо напрягся… потом расслабился и натянул пониже капюшон толстовки, в которую был одет. Под капюшоном я заметила непроницаемые черные очки.

***

– Что, убедилась? – ухмыльнулась Ритка. – Один звонок, одно свое сообщение – и мой помощник звонит мне. Зайдешь в туалет – звонит мне. Так и будет ходить за тобой, пока не постучишься в мою дверь.

– А мне ведь тебя жаль было, – процедила я, сжимая телефон так, что, казалось, он сейчас сломается в моих руках. – Хотела помочь тебе – тогда, в том туалете.

– В каком… туалете? – опешила Ритка.

– В клубе, в котором тебя как-бы… насиловали.

Несколько секунд она переваривала то, что я сказала.