– УЗРИТЕ ЧЕДДЕР! – провозгласил он. – ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОКОРИТЕЛИ СЫРА!

Позади него весело смеялась Джозефина, тащившая металлическое ведро:

– Похоже, Лео понравился коровам.

– Да, abuelita, – отозвался Лео. – Все коровы без ума от Лео! – он улыбнулся мне. – Чувак, у них все коровы рыжие. Прямо… ярко-рыжие!

После такого я и впрямь чуть не разрыдался. Рыжие коровы – мои любимые. Сотни лет я держал стадо священных красных коров, пока коллекции крупного рогатого скота не вышли из моды.

– Мы держим их только для молока, – тут же добавила Джозефина. – Не забиваем.

– Надеюсь, что нет! – возмутился я. – Убить рыжую корову – святотатство!

Мои слова, по-видимому, не произвели на нее особого впечатления.

– Это да, но вообще дело в том, что двадцать лет назад Эмми заставила меня отказаться от мяса.

– Потому что забочусь о тебе, – проворчала Эмми. – Ты больше не бессмертная и должна думать о своем здоровье.

– А как же чизбургеры? – пробормотала Джо.

Лео плюхнул сырный круг на стол передо мной:

– Отрежьте-ка мне кусок, любезный. Да поживее!

Я бросил на него грозный взгляд:

– Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда снова стану богом, превращу тебя в созвездие и назову его «Мелкий взрывоопасный латинос».

– Круто! – он так хлопнул меня по плечу, что у меня в руке задрожал нож.

Неужто никто больше не страшится гнева богов?!

Пока Эмми пекла хлеб – который, должен признать, источал потрясающие ароматы, – я сделал салат из моркови, огурцов, грибов, помидоров и всего остального, что выросло у них на крыше. Калипсо из свежих лимонов и тростникового сахара приготовила лимонад, напевая песни Бейонсе из одноименного альбома. (Пока мы летели в Индианаполис, я взял на себя смелость познакомить Калипсо с поп-музыкой трех последних тысячелетий.)

Лео резал сыр, распространяя запахи на всю кухню (понимайте, как хотите). Чеддер оказался ярко-оранжевым внутри и довольно вкусным. Джозефина занялась десертом, заявив, что это ее конек. Она испекла бисквитный торт со свежими ягодами, красным сливочным кремом и украсила его безе, которое слегка подрумянила сварочной горелкой.

Понурый Агамед забился в угол под самым потолком кухни, держа магический шар словно приз за третье место в конкурсе для троих.

Наконец мы сели обедать. Я и не подозревал, как сильно проголодался. Завтракали мы давненько, да и бортовое питание у Фестуса так себе. Пока Лео и Калипсо рассказывали о нашем полете на запад, я налегал на еду. Наслаждаясь свежим хлебом с красным маслом, я то и дело вставлял словечко – ведь в нашей компании лучшим рассказчиком был, естественно, я.

Мы поведали о том, как мой заклятый враг Пифон захватил Дельфийский оракул, лишив нас самого сильного источника предсказаний. И о том, что из-за Триумвирата перестали работать все доступные полубогам средства связи: почта Ириды, волшебные свитки, чревовещательные куклы и даже загадочная магия электронной почты. С помощью Пифона три императора-злодея теперь намеревались взять под контроль или уничтожить все древние оракулы, чтобы обрести власть над будущим всего мира.

– Мы освободили рощу Додоны, – подытожил я. – Но этот оракул направил нас сюда, чтобы мы защитили еще один источник пророчеств – пещеру Трофония.

Калипсо указала на мой колчан, который лежал рядом на диване:

– Аполлон, покажи им свою говорящую стрелу.

В глазах Эмми загорелся интерес настоящей лучницы:

– Говорящую стрелу?!

Я вздрогнул. От стрелы, подаренной мне говорящими деревьями Додоны, пока было мало пользы. Ее голос слышал только я, и вместо ответов на вопросы она несла чушь на елизаветинском английском, заражая меня своей манерой речи, и потом я часами разговаривал как плохой актер шекспировского театра, что очень забавляло Калипсо.

– Стрелу я им не покажу, – отрезал я. – Но зато прочту лимерик.

– Нет! – в один голос закричали Калипсо и Лео, побросав вилки и зажав уши руками.

Я продекламировал:

За столом повисло неловкое молчание.

Джозефина сердито взглянула на меня:

– Никогда никто не осмеливался читать лимерики в этом доме, Аполлон.

– И будем надеяться, что этого больше никогда не случится, – согласился я. – Но таково пророчество Додоны, которое привело нас сюда.

Выражение лица Эмми развеяло последние сомнения в том, что передо мной была та самая Гемифея, которую я сделал бессмертной много веков назад. Мне был знаком этот горящий взгляд и решимость, с которой она шагнула с обрыва, вверив свою судьбу в руки богов.