– Я те не пушшу! Я те не пушшу!
– сипел Авдюшка, оттаскивая ее в сторону.
– Ой, а ето чавой-то у тебя, ась?
– он подхватил выпавшую из-под телогрейки четверть.

– Саамагонна остаа? [Самогоном торгуешь? (рус., фин. искаж.)] затвердевшим голосом спросил финн, сводя белесые брови к переносице.

– Сухой закон знаешь, ась?! Незаконно спиртное гонишь, ась?! наскакивал Авдюшка на Матрену, дыша перегаром.

– Несаконнаа!
– подтвердил финн.

– Отворяй двери-та, Матрена! Сдавай порося-та!
– Авдюшка, зажав четверть подмышкой, отвалил засов.

"Ну, щас я вам сдам, изверги!" - подумала Матрена, отворяя загон, где, стукаясь о стенки, метался снедаемый страстями кабан Кешка.

– Хр-р-ры?!
– недоуменно хрюкнул он, обнаруживая открытую дверцу. Хр-р-ы-ы-ы!!!
– радостно взревел он, вылетая разжиревшим мячиком из загона.

– Ой, господи-и-и!
– взвизгнул по-поросячьи Авдюшка, роняя бутыль и соколом взлетая на забор.

– Ке? Мо?.. [Кто? Что? (мар.)] - ошарашенно оглянулся финн - и увидел атакующего Кешку.

– С-с-сатана перкеле! [Черт побери! (фин.)] - присвистнул он, хватаясь за автомат...

...Матушка Матрена, промакая глаза уголком косынки, смотрела, как четверо финнов, сопя от натуги, волокли бездыханного Кешку к броневику, притормозившему за калиткой. Полицай Авдюшка, присев на корточки у амбара, жалобно цокал языком, перебирая осколки четверти и алчно принюхиваясь к высыхающей лужице самогона.

2

...Великая Финская Мечта осуществилась в середине II

века после Падения, когда был положен конец многовековой

трагедии Разъединения Финнов. На огромных просторах от

Эстонии до Урала широко раскинулась Великая Суоми,

объединившая в одну семью финские народы Прибалтики,

Валдая, Поволжья и Прикамья. Исконно финский город Москву

вновь осенило бело-голубое знамя. Финский народ обрел

издревле отторгнутую у него святыню, место успокоения

предков и исток великой финской культуры - Ананьинский

могильник близ древнего финского города Елабуги.

Многочисленные паломники могут теперь беспрепятственно

поклоняться величественному Храму Истока, воздвигнутому на

берегу Камы...

Куокки Ээстомяйнен,

"Апофеоз исторической справедливости".

[Куокки Ээстомяйнен (ок.98-161 гг.) - классик финской

публицистики, крупнейший историк и этнограф Великой Суоми,

автор множества научных, научно-популярных и

публицистических работ. Академик Финской Академии Наук,

директор Восточного филиала ФАН (со 156 г.), профессор

Елабужского университета, доктор этнографии и этнологии,

доктор филологии, пожизненный почетный жрец Храма Истока,

почетный шаман Историко-филологического института ЧССР,

почетный член Зульцбах-Розенбергского филологического

общества, член-корреспондент Лондонского Католического

Круга Друидов и пр.

Правнук известного археолога допаденческой эпохи

Куокки Ээстомяйнена-старшего, прославившегося

фундаментальной работой "Новые мезолитические памятники в

Нижнем Прикамье и некоторые вопросы изучения Волго-Камских

мезолитических культур".

Родился в Найстенъярви в Карелии. Окончил Тартусский

университет и аспирантуру в университете Оулу. Научную

деятельность сочетал с политической. Избирался в Сенат

Великой Суоми от партии "Назад, на Родину!", активно

выступал за Объединение Финнов. В период Осуществления

Мечты был военным комиссаром Центрального фронта, лично

участвовал в боях за Казань, был первым гражданским

комендантом Елабуги, где был удостоен звания почетного

босса города. Похоронен на Ананьинском могильнике близ

Елабуги. В Казани, Елабуге и Найстенъярви установлены

памятники К.Ээстомяйнену. В Елабуге и Оулу существуют

квартиры-музеи.]

Царь, государь и великий князь, всея Великия, и Малыя, и Белыя, и прочая самодержец Николай VIII сидел в малой тронной горнице и задумчиво тянул из золоченого ковша "Amaretto". В дверь посунулся рослый стольник в белом атласном кафтане поверх костюма "Adidas" и с поклоном доложил:

– Бояре пожаловали, государь!

Великий князь качнул на него узорным сапогом, и стольник исчез. В дверь шумно полезли бояре в норковых шапках и турецких дубленках, сходу падали ниц и на четвереньках ползли приложиться к государеву сапогу. Передний боярин, блестя золотыми зубами, начал: