Добравшись до своей квартиры, он собрал те немногие вещи, что остались от его прошлой жизни и сложил их в сумку. Достал из вазочки деньги, пересчитал и, удовлетворённый суммой, засунул их во внутренний карман. Затем сходил в домоуправление и навсегда выписался, заплатив немного пеней за что-то там, хрен их разберёт. Потом сложил свои пожитки в мобиль, доехал до дяди Гаспара и тёти Гаяне, оставил у стариков всё нажитое имущество, поколебавшись, занял ещё немного денег на всякий пожарный случай и, помахав рукой, направился в Аквилею, где и остался ночевать в дешёвой привокзальной гостинице.

**

На следующее утро, чисто выбритый и чертовски довольный, он вступил на скользкий путь только что вымытого перрона Аквилейского узла. Алиса должна была приехать минут через десять, но молодой человек на всякий случай решил явиться чуть пораньше. В ожидании девушки Алекс присел на лавочке возле лестницы в вип зону, куда у него ещё не было доступа. Он поставил у ног старую потёртую дорожную сумку, которая повидала, конечно, виды, но выглядела вполне себе стильно. Сейчас он всё больше сидел дома, но раньше, ещё в юности, Алекс довольно много путешествовал, повидал и заснеженную северную Европу, забираясь даже на ледяные острова Британского архипелага, и спускался в глубины океанов, проплывая на туристических субмаринах среди затонувших допотопных городов. Его всегда поражал вид этой застывшей в толще вод цивилизации, погребённой за считанные годы. Великий Потоп сильно изменил внешность планеты, конечно.

Сначала что-то послужило причиной того, что в Антарктиде сошел крупный шельфовый ледник. Конечно же, в этом месте давление на поверхность земли резко уменьшилось, а там где тонко — там и рвётся, что и было доказано. Вслед за сходом ледника в этом месте сначала быстро выкипел оставшийся лёд, а потом бабахнуло так, что стена цунами высотой более тридцати метров снесла к чертям всё, что было не приколочено у берегов ближайших континентов. Да и то, что приколочено — тоже. Некоторые южные страны вообще перестали существовать в прежнем виде, потому что в Антарктиде взорвался ранее неизвестный громадный вулкан.

Что было дальше, знают даже школьники младших классов: всего два дня продолжалось извержение вулкана, выбросив в атмосферу сотни миллионов тонн пепла и пыли, превративших огромные территории белоснежно-девственного льда Антарктиды в тёмно-серую массу, быстро таявшую под лучами солнца. Лишь спустя два года таяние прекратилось, и Антарктида вновь вернулась в прежнее криогенное состояние. Зато весь мир вздрогнул, потеряв почти четыре метра своей территории и получив огромные потери от остановки производства, гибели портов, а также голодные бунты и революции, предшествовавшие становлению нового порядка.

Подводное течение, которое называли Гольфстрим, исчезло вскоре после извержения. По Европе снова поползли ледники, поэтому многие, на этот раз северные страны, со временем перестали существовать. Многие нации, привыкшие к комфорту, вдруг словно ухнули на дно выгребной ямы, заразившись там тифом. Профессии, не связанные с выживанием, превратились в ничто. Финансовая система рухнула. Появились зачатки нынешнего Союза, страны стали договариваться вместе попробовать пережить катаклизм. Правда, очень медленно и нерешительно.

Но вскоре вулкан в Антарктиде снова взорвался с такой силой, что за несколько лет похоронил половину человечества, подняв уровень моря на тридцать четыре метра. Вторая волна смела все устои, границы и жизненные принципы. То, что до Великого Потопа считалось нормой, теперь превратилось лишь в воспоминание. Изменились контуры континентов, перестроилась и обновилась флора и фауна, многие виды живых существ остались только на страницах уцелевших книг. Сгинули целые народы, захлебнувшись под толщей воды, погибнув от голода и болезней, замёрзнув насмерть от ледяного холода.

Изменилось почти всё. Только люди остались такими же.

Великобритания зимой промерзала до самых недр Грампианских гор, Балтийское море ещё таяло на лето, а вот Ботанический залив уже практически не отмерзал, как и Северное море, превратившееся в безжизненный ледяной мир. Зимой Северную Европу насквозь продували студёные ветра, несущие постоянные снегопады. Британия, Франция, Германия, Бельгия и все балтийские страны стали местом, малопригодным для жилья.

Лондона больше не существовало — от Дувра до Большого Виндзорского парка сначала разлилось море, которое потом замёрзло и больше не оттаяло. Ширина Сены увеличилась почти в десять раз, большую часть года редкие парижане перебирались по её глади только на снегоходах. Приморский город Берлин на зиму покидало больше людей, чем возвращалось весной. В Риме Тибр вышел из берегов так широко, что над полностью затопленным историческим центром возвышались лишь верхушки знаменитых холмов, Колизей вздымался посреди непересыхающего болота и волны плескались прямо у лестниц Базилики Святого Петра. Амстердам, Гамбург, Копенгаген, Стокгольм — остались лишь на страницах исторических книг, как и многие другие города мира.

Можно сказать, что в этой свистопляске России повезло, хотя вряд ли можно назвать везением стремительную гибель Ростова-на-Дону (который сейчас называли Ростов-на-Дне), Астрахани, Краснодара, Калининграда и даже Великого Новгорода. Хорошо, что Санкт-Петербург начали эвакуировать ещё во время Первой волны, поэтому уцелели драгоценные экспонаты Эрмитажа и Русского музея. Человечеству, конечно, повезло меньше, потому что великий город навсегда перестал существовать.

Впрочем, нет худа без добра — в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке существенно потеплело, средняя годовая температура пошла вверх, вечная мерзлота принялась таять, выделяя метан. Власти сначала не знали, что с этим делать, а потом научились его накапливать и использовать, как бесплатный источник энергии. И сейчас на месте бывшей тундры то тут, то там появлялись новые городки и полисы.